Каждый наслышан про зверства в советском ГУЛАГе, этой теме посвящено огромное кол-во статей, документальных и художественных фильмов, ныне действует широко пропиаренный музей ГУЛАГа и открываются памятники жертвам репрессий. Да и Солж(еницын) не даст соврать, всё же «совесть нации». Почему-то на нас решили вылить всю «правду» именно о советском государстве, не распространяясь о том, как было раньше и скрывая то, что происходит сейчас. В воспалённых умах некоторых соотечественников этап в Сибирь до революции -этакая романтическая пешая прогулка, по лесам и лугам, а сама каторга представляется пусть и тяжёлым, но полезным для организма трудом на свежем воздухе, конечно и близко не похожа на советскую исправительную систему. Действительно, общего мало…
В начале 19 века в Сибирь ссылалось в среднем 8 тыс. человек в год, к концу века эта цифра увеличилась до 20 тыс. человек. В период с 1823 по 1887 год, через сибирскую каторгу прошли около 700 тыс. человек. Не верно будет думать, что ссылке подлежал лишь уголовный элемент: убийцы, насильники, грабители и прочие душегубы. Многие ссылались без суда, так сказать на усмотрение местных властей. По произволу начальства неугодного могли сослать до особого распоряжения, то есть без определённого срока. Косо посмотрел, не снял шапку перед барином или слишком нерасторопно бахнулся на колени, любое неоднозначно-воспринятое руководством поведение, могло иметь печальные последствия. Обычно пороли, но наиболее непокорный элемент отправляли в солдаты или в Сибирь. Так сказать, воспитывали в населении чувство ранга. Как известно из отечественной истории, ссылка в Сибирь – популярный метод репрессий политических оппонентов царского режима. Их пик приходился на периоды, связанные с гражданскими недовольствами, такими как восстание в Польше или крестьянскими бунтами конца 19 столетия. Приведу цитату из книги «В русских и французских тюрьмах» выдающегося учёного и политического деятеля князя П.А. Крапоткина:
«Не менее 165.000 человеческих существ было отпрaвлено в Сибирь в течении этого срaвнительно короткого периодa времени (пишет о десятилетии с 1877 по 1887). Если бы все ссыльные были «преступникaми», то тaкaя цифрa былa бы высокой для стрaны, с нaселением в 80.000.000 душ. Но дело в том, что лишь половинa ссыльных, перевaливaющих зa Урaл, высылaются в Сибирь по приговорaм судов. Остaльнaя половинa ссылaется без всякого судa, по aдминистрaтивному рaспоряжению или по приговору волостного сходa, почти всегдa под дaвлением всемогущих местных влaстей. Из 151,184 ссыльных, перевaливших через Урaл в течении 1867−1876 годов, не менее 78,676 принaдлежaло к последней кaтегории. Остaльные шли по приговорaм судов: 18,582 нa кaторгу, и 54,316 нa поселение в Сибирь, в большинстве случaев нa всю жизнь, с лишением некоторых или всех грaждaнских прaв».
От Москвы до места заключения в Забайкалье заключённым нужно было пройти пешком около 7000 вёрст (1 верста = 1,0668км), до Якутской области 8000 вёрст. Весь путь занимал в первом случае 2 года, во втором 2,5 года. Смертность на этапе была просто шокирующей, в некоторых случаях до места назначения добиралась всего 1/3 часть заключённых. В 1824 году начальником главного штаба Иваном Дибичем было введено новое «изобретение» для пересылки каторжных. К слову, позаимствовали его у европейских партнёров. Оно представляло из себя длинный металлический прут, к которому крепились кандалы арестантов. Таким образом на каждый прут «нанизывались» до 10 человек. Это устройство получило в народе название- «шнур Дибича», прикованные к нему люди брели по тайге и степям, иногда неделями, до следующей пересыльной тюрьмы.
Выдающийся юрист Анатолий Кони писал о таком методе пересылки:
«Топчась около прута, наступая друг на друга, натирая затёкшие руки нуручнями, железо которых невыносимо накалялось под лучами степного солнца и леденило зимой, причиняя раны и обморожения, ссыльные не были спускаемы с прута и на этапном пункте без крайней к тому нужды».
Для понимания, отправление естественных нужд не являлось «крайней нуждой», заключённые справляли свои естественные потребности прикованными к пруту, в присутствии остальных арестантов различного пола и возраста, терпя каждый раз унижение. Железные оковы весом в 16 кг медленно и мучительно убивали приговорённого к каторге, забирая не только силы своей тяжестью, но и калеча тело, протирая плоть до костей. В следствии чего развивалась гангрена, что в тех условиях означало смерть. Умерших и ослабших, не способных более идти тащили волоком и только если конвой позволял, тело клали на повозку. В этом случае, заключённые брели рядом с повозкой, поднимая вверх железный прут, закованной рукой. В пути не дозволялось вскрывать замок от «шнура Дибича». Ключ хранился у конвойного унтер-офицера в сумке, которая обёртывалась тесёмкой и запечатывалась начальником этапного пункта. Труп необходимо было донести до места назначения, чтобы не обвинили в пособничестве к побегу. В противном случае сами конвойные могли оказаться на этапе, только уже в роли заключённых. В 1830-ые годы Фёдор Петрович Гааз – секретарь и главный врач московских тюрем, известный за свою деятельность, как «святой доктор» смог ввести в тюремную систему кандалы облегчённой конструкции. Позже их начали называть «гаазовскими».
Эти кандалы имели облегчённую конструкцию, весили всего 7 кг, обшивались кожей, чтобы защитить конечности заключённых от обморожений и натираний, кроме того цепь «гаазовских» кандалов была удлинена до одного аршина (0,71 м), чтобы заключённый мог сделать полный шаг. Обычные для тех времён кандалы имели цепь длиною в пол аршина, так что каторжного, если он доживал до освобождения, ещё долгое время можно было узнать по специфической семенящей походке. К сожалению, несмотря на все усилия доктора Гааза, новые кандалы повсеместно начали использовать только во второй половине 19 столетия, уже после его смерти (в 1853 год). И связано это было с появлением пароходного и железнодорожного сообщений в Сибири. «Шнур Дибича» был не мобилен, ограничивал перевозку заключённых в транспортном средстве, а потому требовал замены.
Ссылка в Сибирь в Российской Империи - билет в один конец, если даже заключённый смог пройти по дороге смерти и отбыть на каторге положенный срок, он переходил в категорию ссыльнопоселенцев. Человек уже не имел права возвращаться в родные края, он был прикреплён к определённой губернии, как правило в Сибири и должен был жить там. Конечно, я признаю, что в этой статье приведён наиболее жёсткий вариант этапа. В течении времени обращение к каторжным всё же смягчалось. Не в последнюю очередь это было связано с деятельностью российской интеллигенции той эпохи, как упомянутым мною Фёдором Петровичем Гаазом, юристом Анатолием Фёдоровичем Кони и многими другими достойными людьми, которые не отказывали заключённым в человечности. Но и Сибирь нужно было обживать и экономически осваивать, а значит смертность на этапе требовалось уменьшить.