В «Напутном слове» своему многотрудному детищу, славе и гордости русской словесности «Толковому словарю живого великорусского языка» (1863 - 1867) В.И. Даль писал: «...сознавая весь вред и все зло от наводнения и искажения языка чужими речениями, всяк должен противиться этому по своим силам». Потому что «...с языком, с человеческим словом, с речью, безнаказанно шутить нельзя; словесная речь человека, эта видимая, осязаемая связь, союзное звено между телом и духом: без слов нет сознательной мысли, а есть разве одно чувство и мычание...»
Даль предупреждал, что «распахнув ворота настежь на запад, надев фрак и заговорив на все лады, кроме своего», «мы убьем последние нравственные силы свои ..., и вечно будем тянуться за чужим, потому что у нас не станет ничего своего, ни даже своей самостоятельной речи, своего родного языка». Конечно, тем, кто «читает нерусскою думою своею между строк» и стремятся насаждать «наречие искаженное, картавое, порождение племени, принявшего, по обстоятельствам, чужой язык и обработавшего его по-своему», чужд дух русского языка, как и сам русский человек.
«Испещрение речи иноземными словами (не говорю о складе, оборотах речи, хоть это не менее важно...), – писал Даль, – вошло у нас в поголовный обычай, а многие даже щеголяют этим, почитая русское слово ... каким-то неизбежным худом, каким-то затоптанным половиком, рогожей, которую надо усыпать цветами иной почвы, чтобы порядочному человеку можно было по ней пройтись». Эти «чистоплотные» хотят «изгнать из слов ... всякий русский звук и сохранить их всецело в том виде, в каком они произносятся нерусской гортанью. Такое чванство невыносимо; такого насилия не попустит над собою ни один язык, ни один народ, кроме – кроме народа, состоящего под умственным или нравственным гнетом своих же немногих земляков, переродившихся заново на чужой почве».
«Если чужое слово принимается в другой язык, – допускает Даль, – то, по крайней мере, позвольте переиначить его настолько, насколько этого требует дух того языка: он господин слову, а не слово ему!» Слово «инстинкт», – пишет Даль, – можно выговорить только западным произношением букв н, к, т, то есть кончиком языка, а наше, полное, гортанное произношение такого слова не принимает. Есть ли смысл в этом, навязывать земле, целому народу слова, которых он, не наломав смолоду язык на чужой лад, никак выговорить не может? Гуманно и либерально ли это? Чем свечник хуже канделябра?»
В.И. Даль развенчивает «ложь или ошибку» «людей, впрочем умных и уважительных, что все это пустяки», «что все равно, какими словами ни объясняться; ...лишь бы в том, что пишешь, был ум, сердце, душа и жизнь». Такое убеждение «растлевает ум и сердце. Коль скоро мы начинаем ловить себя врасплох на том, что мыслим не на своем, а на чужом языке, то мы уже поплатились за языки дорого: если мы не пишем, а только переводим, мы конечно никакого подлинника произвести не в силах, и начинаем духовно пошлеть. Отстав от одного берега и не пристав к другому, мы остаемся межеумками. ... Вероятно в малоумном и юродивом та же душа: ума много, да вон нейдет; отчего? Оттого, что вещественные снаряды ему служат превратно: дух пригнетен, под спудом...»
«Не заботясь об изучении своего языка», беря «готовые слова со всех языков, где и как ни попало», сегодня особенно активно творят «межеумков». Кому-то это, видать, выгодно, и нынче более, чем полтора столетия назад.
Тогда Даль стоял плечом к плечу с Карамзиным, Пушкиным и Жуковским, Языковым и Гоголем, издателями Плетневым и Полевым, педагогами Пироговым и Ушинским, русскими благодетелями Демидовыми, Третьяковым, Кошелевым (на средства А.И. Кошелева начато в 1863 году печатание «Толкового словаря...» – «деньги эти (три тысячи) были, так сказать, положены на стол», тотчас, без волокиты...» И многими другими... 75-ти летний Н.И. Греч, хоть и сотрудничал с Ф. Булгариным, но просил: «Дайте мне умереть за этой работой!» – правкой «Толкового словаря...»
Потом было время Толстого и Тургенева, Островского и Гончарова, Лескова и Бунина, сотен других хранителей русского языка. Тысячи советских писателей, ученых, педагогов не уставали повторять: «Русский язык мы портим; иностранные слова употребляем без надобности...» «Сбросив с корабля современности» автора, подтвердили его же слова: «У нас ужасно много охотников перестраивать на всяческий лад, и от этих перестроек получается такое бедствие, что я большего бедствия в своей жизни не знал» (В.И. Ленин).
«Вообще с языком происходит бедствие, – писал В.С. Непомнящий, – уши вянут слушать, что и как болтают по радио. ...Теперь звучащий язык отдан на поток, разграбление. Речь люмпенизируется...» Очень мне нравится его статья 1993 года «С веселым призраком свободы»! Правда, там больше – о пропагандируемой «новыми» «лишности целомудрия», узаконении матерщины, дабы «тем самым "художественно" ознаменовать, "культурно" оправдать, закрепить и торжествовать расхристианивание нации». «Идет срамная "культура"», детище насаждаемой «свободы разрушения».
«Но я думаю, – писал Валентин Семенович, – что в России это не пройдет. Однажды настанет момент, когда Бог, по милосердию Своему, даст нам с вами увидеть ясно, в какую бездну позора и унижения уставились мы зачарованным взглядом, – и мы с вами задохнемся и взревем от ужаса и стыда, и все уродливое и мерзкое извергнем и изблюем, все вспомним и все поймем и снова станем самими собою. Не могу не верить, что в России так будет, рано или поздно. Слишком уж многое в судьбах мира от этого зависит.
Вот только детей жалко».
О, как вместе с прекрасным русским литературоведом-пушкинистом хотелось верить!.. Но и он ушел от нас (15 сентября 2020 г.), не дождавшись этого желанного момента, и нам, похоже, придется подождать…
Кстати, далевед В.И. Порудоминский свидетельствует, что «непристойные слова и выражения, все то, что в русской речи именуется сквернословием» в первых двух изданиях «Толкового словаря...» отсутствовали. Почему? «Даль-то ведь тоже знал эти слова...» Но – «по размышлении решил обойтись без них». Введению их в третье издание мы обязаны Бодуэну де Куртене, который, «отвечая на упреки, ... произнес много горячих обвинений в адрес "лицемеров и тартюфов"». Вообще, «каждая пятая строка в третьем издании Далю не принадлежит». 20%! Это стоит знать его использующим. Как и то, что в советских копиях выпущено немало слов.
Писали бы вы, господа, свои словари, а не примазывались к Далю!
И.И. Сабило в статье «Сберечь язык – сберечь народ» писал о том, что разрушители экономики, государства, хищники, растащившие «по своим частным углам ценности нашего общего дома» – «Добрались и до главного культурного достояния нации – языка».
«Вот только детей жалко», – закончил свою статью москвич Валентин Непомнящий. О «сломанных судьбах, исковерканных душах мальчиков и девочек» писал ленинградец Иван Сабило. Пока же успешно завозят к нам «из-за моря» «с винами и чепцами», как писал Владимир Даль, и прочей третьесортной продукцией – отбросами так называемого «цивилизованного мира» – жаргон. А русское слово, «в котором не менее жизни, как и в самом человеке, терпнет и коснеет» (В. Даль).
И – неужели мы впрямь «…дойдем до того, что будем питать родной язык чужими соками»?..
…Несколько лет тому назад, когда я еще изредка смотрела телевизор, с молниеносной быстротой превратившийся в руках прозападных «межеумков» в поистине «ящик для идиотов», я, однажды, «повеселившись» сама, «веселила» и друзей: «Надо же, из 4-х слов рекламы не понимаю ровно половину! И чего стоит мое высшее образование, научная степень!» Реклама была: «Если пейджер, то – Nokia!»
Оглянитесь вокруг! Послушайте рекламу, полюбуйтесь на «визитки» «новых». Все эти менеджеры, риэлторы, дилеры, брокеры, букмекеры, супервайзеры, креаторы, трейдеры, в общем, бренд-бендеры и прочие бизнесмены с их ноутбуками, мобилами, тачками, стволами на престижных рандеву, презентациях и брифингах, эксклюзивных консалтингах... Наконец, киллеры! Как же, – звучит! Не то что – убийцы!.. А что все это – сэконд-хэнд и невдомек!
Бедные дети... Межеумочки вы мои... Соблазнили вас, горьких, те, «у которых так называемая голова ... особенного устройства: где едят – пошире, а где думают – поуже» (В. Даль).
Но вот – нежданно-негаданно обнаруживаю письмо молодого одессита своему «компьютерному коллеге», русскому, проживающему в США:
«"Домашняя интерсеть", другими словами, – домашний Интернет. Мне не нравится засорение русского языка, которое в последнее время принимает всё большие размеры. Все эти "дистрибьюторы", "провайдеры", "креаторы", "вэб-дизайнеры" и иже с ними. Есть вполне русские слова "распространитель", "предоставитель", "творческий работник", "сетевой (цифровой) оформитель", и т.д. Другое дело, понятно, если у тебя на визитке будет написано "распространитель" или, не дай Бог, "распределитель" (ср.: "спецраспределитель"), вместо "дистрибьютор" – то ты уже, вроде как, не человек. Или "перепродавец" вместо "реселлер", т.е. спекулянт, фарцовщик – эти понятия живы в народе, и вряд ли когда-либо умрут, потому как составляют неотъемлемую часть его самосознания. А насчёт Интернета – ведь мы говорим: "теле-видение", а не "теле-вижн", значит и Internet по-русски будет "интерсеть", и с маленькой буквы, заметь. Я не говорю уже о том, это "нет" по-русски придает дополнительно подсознательно-негативный подтекст всему, что связано с Internet. Хотя, быть может, и правильно – это месть языка за издевательство. ...Когда-то и РС был ПЭВМ, и, как мне кажется, было лучше. В общем, продолжать можно бесконечно, единственным судьей здесь все равно будет история».
Этим – «конец – делу венец» (не «happy end»!) – и позвольте закончить, вспомнив: «Без языка и колокол нем», а «От чужих нажитков не нажить пожитков».
Tags: Литературоведение Project: Moloko Author: Владимирова Людмила