Отчим

Отчим

Это слово обозначает мужчину, заменившего ребёнку отца .Оно отдаёт каким то холодком, не то, что слова мама и папа, звучащие тепло и звонко. Хорошо, если отчим появился в младенческом возрасте и ребёнок ещё не привык к родному человеку. В этом случае он может и не заметить подмены, Гораздо хуже, если чужой приходит в семью, когда ребёнок уже подрос и не ощущает в пришедшем ничего знакомого, родного, включая внешность, запах, манеру общения. В это время дети особенно болезненно переносят развод матери с родным отцом и приход в семью другого мужчины. Иногда это порождает душевную травму на всю жизнь.

Так было и со мной. Отец ушёл на фронт, когда мне не было ещё и года. Пережив оккупацию в Днепропетровске с мамой и бабушкой, в 1943 году мы дождались прихода освободителей, часть которых продолжала гнать врага, а часть остановились в городе, выполняя обязанности по восстановлению порядка и разрушенного хозяйства. Солдаты разместились в помещении бывшей усадьбы немецкого барона, убежавшего на родину ещё в годы гражданской войны, а мои мама и бабушка жили в домике прислуги барона., во дворе усадьбы. Моя бабушка Анна Михайловна ,по просьбе солдат умудрялась гнать самогон прямо в большой выварке на дровяной печи. Мама и я (уже пятилетний) жили в чулане отдельно, чтобы избегать приставаний солдат. По совету бабушки мама (ей было 24 года) старалась не бросаться солдатам в глаза, измазывала сажей лицо и его расцарапывала. Я же свободно общался с солдатами, которые помогали бабушке в её самогонном промысле, добывая дрова, воду и по хозяйству. Со мной солдаты играли, давали сахар, делали игрушки из подручного материала. Среди солдат выделился машинист Лопада Иван Сергеевич., которому по роду службы было поручено вагонами вывозить остатки зерна из сгоревшего элеватора. Каждый раз, возвращаясь со смены, Лопада приносил с собой немного зерна, которое выносил с элеватора в специальном сундучке с двойным дном.. Из этого зерна бабушка готовила пищу для нас и солдат, часть уходила на самогон. Зерно преобразило нашу жизнь. Хозяйственная Анна Михайловна завела поросёнка, козу и кур. Еды хватало на всех. С хозяйством справлялись коллективно. Образовалась своеобразная коммуна. Я сторожил козу, мама растила поросёнка, бабушка и солдаты помогали на кухне. В это время мама получила похоронку на отца. Якобы он геройски погиб где то под Прагой. Анна Михайловна была в восторге от хозяйственного Лопады и стала уговаривать маму обратить на него внимание. Мол война выбила мужиков и тебе будет тяжело растить сына в одиночку. Анна Михайловна была для мамы непререкаемый авторитет и она послушалась, хотя, как впоследствии мне объясняла, помнила моего отца и Лопаду не любила. Закончив вывоз зерна из элеватора, Лопада в 1944 году демобилизовался и стал жить в нашем доме постоянно. В 1945 году неожиданно домой прибыл мой отец в звании капитан. Где то под Прагой его батарею разбомбили и он тяжело раненый оказался засыпан землёй. Пехота его откопали и отправили в госпиталь, а родная часть, не зная о спасении, отправила похоронку семье. Теперь отец с орденами и в красивой форме приехал домой где узнал о Лопаде. Между ними произошла жестокая драка. Я был её свидетель и даже пытался разнимать, но был отброшен ногами как котёнок. Победил Лопада. Он был из крестьянской породы, с детства приучен к тяжёлому физическому труду, войну героически прошёл с первых до последних дней, имея множество наград. А отец был интеллигент, сын польской графини и русского дипломата и никогда тяжёлым трудом не занимался. После ранения и излечения в госпитале . выступал в каком то воинском ансамбле. Поэтому итог этой драки был предрешён. Почему мама и бабушка не вмешались мне стало понятно впоследствии. Анна Михайловна и раньше была против вхождения дочери в семью отца, считая их буржуями и классовыми врагами, а мама была поражена внезапностью появления отца, его длительным молчанием уже после излечения и предполагала измену.

Как бы то ни было, отец, обидевшись уехал к своему отцу моему деду Леонтию Петровичу во Львов, где женился на дочери знакомого отца, крупного руководителя. Дед во Львове руководил восстановлением моторостроительного завода и имел хорошую квартиру прямо в центре города рядом со знаменитым театром. Я остался жить с мамой, бабушкой и теперь уже отчимом Лопадой. Бабушка окончательно сконцентрировалась на моём воспитании, освободив от этого молодожёнов. Отчиму вскоре предложили работу машинистом в городе Ковеле, где был крупный железнодорожный узел и не хватало специалистов. Предложили большие подъёмные и два вагона для перевоза имущества. Так как жизнь в Днепропетровске всё ещё была не организована, не работали социальные службы и магазины, семья согласилась на переезд в неизвестный край.

В Ковеле, как оказалось, нас никто не ждал. Вагоны стояли на подъездных путях и их постоянно перегоняли с места на место, освобождая пути для воинских эшелонов Полтора года мы жили в вагонах, выводя скот на остановках по специальному трапу. Отчим с утра уходил в депо, где подрабатывал слесарем, ожидая вакансии машиниста. Мама устроилась бухгалтером в ОРСе (отдел рабочего снабжения), постоянно пропадая на ревизиях и сверхурочных работах.. В вагонах оставались я , бабушка и скот.

О нашей жизни в вагонах я ещё расскажу, но продолжу об отчиме. Отношения у него с Анной Михайловной испортились, т.к. время шло, а мы жили как цыгане. Обещания Лопады оказались ложью и моя мать устроилась на работу даже раньше него. На этой почве возникали семейные скандалы. Лопада не мог оправдаться и просто скрывался на работе. Я тоже относился к Лопаде враждебно, помня о его драке с моим отцом и слушая обвинения женщин в его неудачах. Наконец нам как переселенцам выделили жильё в разрушенном доме во дворе бывшей польской гимназии. В доме целыми были лишь две комнаты с печным отоплением. Вторая половина дома была разрушена и стала использоваться как хлев для свиньи, козы и птицы. Бабушка смогла их сохранить. Отчим получил должность на паровозе, кажется вначале помощником, а затем и машинистом. Как работник он был настоящим трудягой. Пропадал в депо сутками. Мало того, что у него был ненормированный трудовой день ( в поездки вызывали в любое время суток на разные маршруты) так ещё после возвращения он оставался в депо устранять выявленные недостатки в своей железной махине. За трудолюбие отчима не раз поощряли серьёзными наградами и премиями, да и зарплата его была по тем временам не маленькая. Только звания «Сталинский машинист» он получал кажется 4 раза с вручением премий и соответствующих значков. Парадная форма у железнодорожников тогда была военный китель и фуражка белого цвета, темно синие брюки и погоны младшего лейтенанта .В ней он прилично смотрелся. В тот период железнодорожники боролись за утяжеление перевозимых грузов, так называемые тяжеловесы. Вот в этом Лопада был настоящий асс. Ни разу не сорвал маршрут, хотя на них были затяжные подъёмы и крутые спуски, когда приходилось просить дополнительные толкачи. По натуре это был простодушный добросовестный человек, чьей простотой пользовались друзья собутыльники. В дни получки они уже поджидали Ванюшку и приглашали в пивную, где раскручивали его по полной, расхваливая как лисица ворону в известной басне Крылова. Затем сопровождали домой в надежде продолжить веселье. Но здесь собутыльники встречались с суровой Анной Михайловной, одного взгляда которой хватало, чтобы они протрезвели и со словами « ну и ведьма , как ты с ней живёшь» спешно ретировались. За это уже Лопада ненавидел Анну Михайловну, считая, что она его позорит. Вот так мы и жили. Я ненавидел отчима по известной причине. Он терпел меня и бабушку лишь из за сильной любви к маме, боясь её потерять. А мама продолжала любить отца , зная, что он живёт рядом во Львове, хоть и с новой семьёй.

В 1947 году по дороге в школу я вдруг встретил своего отца, которого хорошо помнил и сразу узнал. Он специально приехал в Ковель и выследил меня. Вместе мы пришли домой, где мама пришла с работы, а отчим был в поездке. Всю ночь мама с папой проговорили и я узнал, что отец предлагает маме уехать с ним во Львов, где у него прекрасные условия. Говорил, что разведётся с нынешней женой и мы будем жить втроём. Но категорически отказался брать с собой Анну Михайловну, считая её виновной в распаде прежней семьи. Мама в свою очередь готова была бросить Лопаду, но не могла оставить в чужом краю Анну Михайловну, которая её удочерила из детдома и вырастила. Порешили, что не судьба и утром в слезах расстались. Отец вернулся во Львов и я его встречал несколько раз в жизни уже проходя службу в армии.

Лопада об этом визите отца ничего не узнал и наша жизнь продолжалась в прежнем ключе. Он и мама, а я и бабушка. Как бы отдельные самостоятельные группы в одной квартире. До самой армии я с отчимом старался не пересекаться. Никогда к нему не обращался, как и он ко мне. Наказал меня он лишь однажды, когда я в шестилетнем возрасте на улице создал ледяную горку из воды уличной колонки и полностью обмочил свою одежду. Обнаружив меня за этим занятием, отчим отхлестал меня хворостиной и за шиворот приволок домой, где поставил в угол. Всё это время я его обзывал нехорошими словами, говорил, что он мне никто и не имеет права меня трогать и наказывать. Вмешалась Анна Михайловна , запретив отчиму меня трогать в дальнейшем. С тех пор никаких контактов между нами не было. Всё детство и отрочество мной занималась бабушка Анна Михайловна, которая только проводив меня в армию, посчитала свою миссию выполненной и вернулась в Днепропетровск, где досматривала свою парализованную сестру до естественной смерти.

Отчим Лопада существовал как бы параллельно, не вступая со мной в отношения, гордился моими успехами в школе и армии, поступлением в МГУ. Оказалось, что он до знакомства с моей матерью в Днепропетровске уже был женат и имел двоих детей, что скрыл и это выяснилось уже в Ковеле, где бывшая жена его разыскала и потребовала алименты. Его дети выросли и остались сельскими жителями. Лопада имел образование четыре класса сельской школы, ничего не читал и кроме паровоза ничем не интересовался. Но маму любил беззаветно, готов был ради неё на всё. Уже когда я женился и у меня родилась дочь, я отправлял её в Ковель на время, пока обустраивался на полигонах. Отчим сильно привязался к ребёнку и души в нём не чаял. Все соседи поражались той заботе, которой он окружил мою Анечку. Прогуливал в любую погоду и задаривал дорогими игрушками. Из за этого и я изменил к нему отношение., посчитав, что отчим стал жертвой времени и обстоятельств. Война разбила мою и его семью, внесла свои коррективы. А дальше была любовь, которая, как известно не поддаётся управлению. Из за неё отчим терпел меня и Анну Михайловну, старался обеспечить любимой достойную жизнь, в меру своих сил вкалывая на железной дороге. Благодаря его деньгам, я и мама в тяжелейшие послевоенные годы объездили весь юг страны от Одессы до Батуми, летом отдыхая на море. Не раз были в столице и Ленинграде. Сам отчим ездить с нами отказывался, ссылаясь на усталость от работы машинистом. Работал до последнего, пока не стал допускать ошибки в управлении техникой. Пару раз врезался паровозом в тупики. Уволился, но продолжал работать в котельной, хотя имел хорошую пенсию. Он относился к поколению советских тружеников, воспитанных на идеях социализма о необходимости работать на общество во имя светлого будущего.

В возрасте 77 лет отчим умер от кровоизлияния в мозг. Паровозное депо в Ковеле взяло на себя расходы по его похоронам и проводили в последний путь гудками паровозов. Всё таки он был и остался Почётным Сталинским машинистом, кавалером Двух орденов Отечественной войны и множества медалей За победу в ВОВ. В моей семье сохраняются самые тёплые воспоминания о моём отчиме Лопаде Иване Сергеевиче. Вечная ему память.

Если понравилось, ставьте лайки, регистрируйтесь в моём блоге