Примчалась с обеда Светка, принесла тарелки с едой. И глянула на меня-страдалицу, которая каталась по полу, и помчалась в медпункт. Минут через десять, они, вдвоём с фельдшерицей, еле еле подняв меня с полу, повели меня в туалет. При чем тут был туалет, я не знаю. Но я покорно шла, потому что у меня не было сил сопротивляться. Боль накатывала волнами, я успевала сделать три шага , и снова загибалась от очередного приступа. Двадцать метров до туалета были очень долгими, мне казалось, что прошла целая вечность, а я так никуда и не дошла.
Надо сказать, что в цехе, где я работала, наивных не было, все были взрослыми, и понимали, что происходит. При чем коллектив то был в основном мужской. Кроме нас со Светой, было ещё две женщины и пять богатырей. Так вот эти добрые люди, пока я шла рожать в туалет, мигом перестроили работу так , что прекрасно обходились без нас. Спасибо им за это. Ну а я все таки дотащилась до туалета. Две мои добрые феи сняли с меня штаны, посадили меня на унитаз и стали ждать. Чего ждали, я не знаю.
Но когда я села на унитаз, боль ушла куда то вглубь, и отупела. А из меня тем временем что то вывалилось и плюхнулось в воду. Я хотела встать, но фельдшерица осадила меня и приказала сидеть дальше. Когда раздался второй плюх, она разрешила мне встать, натолкала в трусы марли , выставила меня из туалета. Вместе со мной вышла Светка. По её лицу было видно, что она не знает, что делать радоваться или плакать. Поэтому она обняла меня , и тихо сказала:"Ну вот наверное, и все". Я ещё не могла улыбаться, поэтому тоже обняла Светку.
Из туалета вышла фельдшерица, сказала, что все хорошо, и приказала мне идти за ней. Боль отпустила, поэтому я конечно не в прыпрыжку, а медленно, но самостоятельно, шла за фельдшерицей в медпункт. Меня положили на кушетку, на живот положили грелку со льдом, в вену ввели какую то жидкость. А потом она предложила мне рассказать всю мою историю. Я рассказывала, а она слушала. Я рассказывала все с самого начала, и про молоко с йодом, и про луковый отвар, и про горсть биссекурина, которую я выпила вчера вечером.
В животе было холодно, там что то тянуло во все стороны, а мне казалось, что кто то тянет мои жилы. А рассказ меня здорово отвлекал от этой противной боли. Я закончила, и попросила убрать грелку. Она убрала одну, расстаявшую грелку, и положила другую, свежую и холодную. А потом села передо мной на стул и сказала одно емкое русское слово:"ДУРА". Видимо других слов для характеристики моего поведения у неё не была. Да я и сама думала точно так же.
Я пролежала в медпункте около часа. Фельдшерица сбежала в цех и принесла мне поесть. Меня обуял такой голод, что я кидала в рот все подряд, и глотала даже не пробуя жевать. Моя добрая медика проверила моё состояние, заглянула везде, где надо было заглянуть. Написала мне справку на освобождении на три дня и сказала идти переодеваться, потому что в три часа пойдут автобусы, которые повезут рабочих вредных цехов и с ними можно будет уехать домой. Ещё она мне сказала, что все мои приключения закончились хорошо, можно сказать отлично. Но если меня что то будет напрягать дома, то надо вызвать скорую. Я все запомнила и пошла переодеваться.
Какой счастливой я себя чувствовала в тот момент, ни в сказке сказать , ни пером описать. Все закончилось, не будет никакого ребёнка, слава те Господи! Я свободна, как фанера над Парижем. Вот отложить немного, и все встанет на свои места! А в автобусе мне было так хорошо, что хотелось петь. По пути домой я прикупила бутылочку портвейна и пошла праздновать, так же как вчера, с закрытыми шторами.