Остров Виктория, лежащий примерно посередине между архипелагами Шпицберген и Земля Франца Иосифа настолько мал, что даже не на всех географических и физических картах его рисуют. Поди, разгляди 10 квадратных километров на карте мира.
Но на политических он изображается всегда. Потому-что принадлежит нам и является самой западной территорией РФ в Баренцевом море - Северном ледовитом океане. По совместительству, этот остров, назначен условной точкой разделения Баренцев моря и Ледовитого океана.
Административно он приписан к архипелагу ЗФИ, который числится за Архангельской областью, чтоб упростить администрирование сей «обширной» территории. В мои юные годы, там была полярная станция с 5-6 полярниками, посещавшаяся судами Мурманского пароходства раз в год.
В том, золотом сентябре 1977 года, замечательный дизель-электроход «Обь» начинал свое осеннее, полярное турне по островам Земли Франца Иосифа с захода на остров Виктория. Везли полярникам снабжение на предстоящий год зимовки. (Знатокам: в 1977 году точки ПВО на острове еще не было, когда поставили – не знаю, зато знаю, что закрыли в 1993 году).
Ноев ковчег «Обь» был перегружен добром и пассажирами: Полные трюма годового снабжения на 5 полярных станций: Виктория, Греэм-Белл, Нагурская, Рудольфа и Хейса. Плюс снабжение на точку ПВО на острове Хейса, снабжение для ледокола «Красин» стоящего на Хейса в качестве плав. электростанции. ПВО требовало много электричества.
В трюмах - от картошки и солярки в бочках, до метеорологических ракет и сена для коров, едущих третьим классом на палубе, в сколоченном матросами хлеву. Молочных коров потребовали офицерские, противовоздушные жены, отправившиеся отбывать срок службы, вслед за своими юными лейтенантами, успевшими метко наделать им детей, еще обучаясь борьбе с воздушными целями в стенах своих учебных, зенитных заведений.
На противоположном борту, в собственном хлеву, ехали полтора десятка свиней, отправленных на заклание гарнизону точки ПВО. 28 рядовых военнослужащих, два прапорщика и старший лейтенант, возглавлявший это войско, ютились в твиндеках третьего трюма, переделанных еще лет 20 с лишним назад, под размещение и перевозку зимовщиков полярных станций антарктических экспедиций. Они ехали усилить военную точку.
Три художника с мольбертами, кистями и красками, командированные Союзом художников, запечатлевать Арктические пейзажи, ютились в матросской каюте нижней палубы, стеснив, в свою очередь, штатных двенадцать матросов постоянного экипажа. Не забываем, что люковые и твиндечные горловины нашего ветерана закрывались окованными дубовыми, 17-ти килограммовыми лючинами и тремя слоями толстенного брезента, запираемого стальными шинами на стальные же клинья. Поди, помахай лючинами «открыть – закрыть».
Электродвижение предполагает наличие ходового главного электромотора и снабжающих его электричеством генераторов в количестве, равном числу главных двигателей – четыре. Отсюда штат электромехаников и электриков в количестве 11 душ. Прибавьте сюда Капитана, его 5 помощников, Трех радистов, Главного механика, Старшего механика, с его обширной командой, поваров на камбузе, дневальных, буфетчиц, уборщиц, доктора с клизмой - и вот вам экипаж в количестве 60 человек.
Да! Не забываем полярников, едущих на смену по всем станциям, итого – за сотню. К ним прибавим мою будущую жену, взятую мною на борт, самым нахальным образом в предполагающийся трехнедельный поход. Ну все это к делу не относится, это завязка для будущих историй из этого развеселого рейса, затянувшегося на 3 месяца, вместо планируемых трех недель. О том, как моя медицинская студентка появилась на борту, читайте январскую, от 21 числа, историю - «Превратности любви».
Сентябрь в Баренцевом море, как правило, хорош. Солнце прячется на ночь за горизонт, сильных ветров не случается, значить остатки припая у острова должны сохраняться и будем выгружаться на лед. Если трактор островитяне не сломали, то управимся быстро. Оказывается сломали. Точнее не восстановили с прошлого захода, и он сиротливо торчал у воды, против домиков станции.
Ситуацию с состоянием льда, здоровьем трактора, прогнозом на ближайшие пару суток выяснили до подхода и приняли единственное возможное решение. Пароход подошел так близко, на сколько позволяла осадка, придавив к берегу бортом ноздреватый припай. Отдали левый якорь, завели на берег и зацепили за камни и за трактор срощенные швартовные концы.
Экипажи на ледобоях и снабженцах умелые. Матросы, во главе с боцманом, кинув на лед заготовленную заранее сепарацию, соорудили «дорогу жизни», по которой грузовые сани будут бегать туда и обратно с помощью судовых лебедок, благо недалеко, метров 100.
Работы было не много, палубная команда справлялась сама. Штурмана несли ходовую вахту по расписанию, и я был свободен с 08.00 утра до 16.00 часов. Отчего бы не прогуляться на станцию, тем более что еще одно любопытное лицо рвалось посмотреть, что же это такое и как там люди живут.
Собрались быстро, по деревянному настилу, уложенному на лед, перебежали на берег, Увиденное впечатлило. Станцию ставили в тридцатых годах и, похоже, ни разу не ремонтировали и не обновляли. Несколько покосившихся, вросших в мох и лед домиков, деревянные тропинки между ними с деревянными же перилами, чтоб ветром не унесло в штормовую погоду. Штабеля дров из плавника и сколько хватает глаз - поле пустых ржавых железных бочек из-под ГСМ.
Весь персонал станции был занят на приемке груза, им было не до нас. Самим, без разрешения. войти в какой-либо домик мы не решились и бродили вокруг, заглядывая в маленькие оконца. Местные, мохнатые, здоровенные псы лежали на оттаявших пятачках, провожали нас взглядами, не лаяли, враждебности не проявляли. Зазевавшись, упустил из виду свою «красоту», метнулся искать между постройками. Лето – летом, но медведь кушать желает всегда. Через два домика увидел и замер...
Красота, сидя в снегу. пытается отобрать у одной из здоровенных, мохнатых собак кусок невыделанной, с остатками мяса, медвежьей шкуры, размером с половичок у входной двери. Тянула молча, к себе, двумя руками, за свой край, собака, зубами, упираясь всеми четырьмя лапами - к себе.
Три-четыре собаки, полукругом, стояли позади воюющей за шкуру, молча наблюдали за поединком. Красота, в моей парке, не по размеру, пытается встать на ноги, тут же получает тычок носом в грудь и снова садиться на снег. Слышно пыхтение борющихся и скрип снега. Никто не желает уступать.
Полюбовавшись какое-то мгновение картиной, отогнал стаю, взялся за кусок шкуры с третьей стороны. Собака уступила без борьбы. Научены с мужчинами не спорить. Высказал, в сердцах, все что думал о побеге из под наблюдения, поединке с собаками и объявил своей властью "две недели без берега". Шкуру не отдала, потащила с собой, требуя обещания ее вычистить и выделать. Пообещал.
Вернулись на борт. Отдал обрывок второму повару с громкой, (чтоб некоторые услышали) просьбой вычистить и присолить кусок шкуры. Через десять минут позвонил на камбуз, дал отбой и сказал, чтоб выбросили за борт, когда отойдем.
За медвежью шкуру давали срок на большой земле. За кусок шкуры можно было потерять работу. Полярники бьют краснокнижных медведей, когда они им продыху зимой не дают или на прокорм собакам. Кто их там спросит и осудит? Этого, похоже, перед самым нашим приходом завалили. Видать достал.
Через неделю пробились к Земле Александры, шкура забылась, за новыми, ежедневными событиями и приключениями. Читайте на следующей неделе "Свинскую историю". Защитники животных! Не читайте!
