После того, как отец объявил Евгеньке, что через два дня отбывает вместе с кузнецом Иваном по делам в город дня на три, девушка поняла, что удача сама прыгнула к ней в руки. Перед отъездом Пётр Николаевич позвал Марию в свой кабинет. Евгения хотела было пойти с ними, но отец встал на проходе и шикнул на дочь:
— Дела у меня, нечего тебе тут делать. Лисонька, вот пока не будет меня, порадуй отца своими умениями, ну научись ты чему-нибудь, а то слоняешься из угла в угол. Вон, — Пётр Николаевич указал на Марийку, — попроси её тебя научить. Вместе меня порадуете.
Евгения ничего не ответила отцу, лишь топнула ногой и отошла от двери, гордо подняв голову.
Когда отец запер дверь в кабинете, Евгенька прошептала:
— Это я её научу тому, что она делать не умеет. А не умеет она ничего, кроме как с отцом моим спать.
Прощалась Евгенька с Петром Николаевичем так, будто в последний раз его видела. Рыдала не переставая.
Иван с удивлением посматривал на девушку, на его лице можно было заметить улыбку. Он старался стоять с серьёзным лицом, но вся эта сцена так затянулась и забавляла настолько, что он не выдержал и расхохотался.
Пётр Николаевич, видимо, не ожидал такого от кузнеца и строго на него взглянул. Тот сразу же забрался в карету.
Иван очень изменился с тех пор, как стал жить в доме Полянского. За работу Пётр Николаевич платил щедро. Он вообще уважал труд своих работников, и оплата у него была гораздо выше, чем у других. За это его осуждали купцы, говорили:
— Разбаловал ты их.
Пётр Николаевич часто высказывался о том, что крепостное право зря отменили, что теперь приходится «кровные» отрывать от себя. Но при этом продолжал отрывать «кровных» больше, чем другие, чем вызывал у всех недоумение.
Но за то, что работники не выполняли свою работу должным образом, он мог их наказать. При этом никто из работников не жаловался на Петра Николаевича даже за то, что он мог отходить кнутом, потому что вину свою понимали.
Иван же на хорошей зарплате смог позволить себе одежду подороже и выглядел рядом с Полянским ровней.
После смеха Ивана Евгенька успокоилась. Перестала рыдать, поправила платье, махнула на прощанье рукой.
***
Евгенька тарабанила в дверь к Марии.
— Эй ты, вставай уже! Что же ты такая неповоротливая-то? Пока проспишься, комары налетят, вставай, кому говорю!
От света лампы, которую Евгения сунула в открывшуюся дверь, Мария шарахнулась назад. Потёрла глаза.
— Что случилось? — спросила она.
— Собирайся, в лес за ягодами пойдём, соберём на рассвете и домой, нечего там в жару печься, да и тебе ягодки то пригодятся.
Евгенька рукой погладила живот Марии и спросила вкрадчиво:
— А правда, когда они шевелятся, то ножку выставляют?
Мария улыбнулась. От улыбки её глаза ещё больше сузились, а Евгенька поморщилась от этого.
— Правда, — прошептала Мария. — Ты вот напугала меня, малыш проснулся. Посвети…
Калмычка сняла с себя рубаху, взяла руку Евгеньки в свою и приложила к животу.
— Чувствуешь? Беспокойно ему… Сын там у меня, бабушка покойная предсказала.
Евгенька сначала улыбнулась, а потом резко одернула руку и выпалила:
— Ничего не чувствую, всё обман. Одевайся, жду.
Отвернулась от Марии. Та пошла одеваться.
Ходила Мария медленно. Уже начало светать, а прошли всего-то немного.
Евгения всё подгоняла Марию, ругалась, что та ползёт как слизень по грибу.
Мария дышала тяжело и, в конце концов, остановилась и сказала:
— Я дальше не пойду.
— Ну и сиди тут. Буду возвращаться, заберу тебя, — пробормотала Евгенька.
Мария прилегла на траву. Когда открыла глаза, уже темнело. Еле встала на ноги, осмотрелась и поняла, что когда шла с Евгенькой по лесу, не заметила, как возвращаться.
Она дошла до дерева, опёрлась на него и заплакала.
То, что Евгения и Мария пропали, заметил только Пётр Николаевич через 4 дня.
Искать девушек вызвалась вся деревня. И днём и ночью не прекращались поиски. На второй день поисков Евгеньку нашли в соседней деревне, она как-то вышла из леса сама. А Марии и след простыл.
Евгения была напугана, истощена. Руки и ноги были поцарапаны, лицо заплаканное.
Костромские леса такие… Густые, таинственные, если затянут, могут и не вернуть домой.
— Ягод она захотела, — плакала Евгенька в плечо отцу, — а я как её одну беременную отпущу? Жалко ведь, хоть и не люба она мне. Вот и пошли вместе. А она всё вела меня и вела вглубь. Я и ориентир потеряла. Говорит она мне, посиди тут, я пойду в кусты схожу и пропала. Завела меня твоя постояяя-ли-ца…
Евгения не успокаивалась. Иван был встревожен.
— Пётр Николаевич, разреши мне в лес одному пойти, поищу Марию…
Полянский кивнул. Успокаивал дочку, но не верил ни одному её слову. Не верил, что Мария могла вот так уйти. Боязливой она была.
Когда на три дня пропал и Иван, в деревне стали поговаривать, что поселив у себя развратницу, Полянский накликал беду на свою семью.
Иван вернулся один. На вопросы Полянского отвечал сухо.
И Пётр Николаевич что-то заподозрил, когда Иван стал в лес частенько ходить и пропадал там, бывало, по двое суток.
А организовать слежку за кузнецом было сложно.
Продолжение тут
Все мои рассказы в путеводителе