Фундаментальной проблемой официального прогнозирования (как и социально-экономической политики в целом) представляется сохранение валового подхода, неприемлемого в условиях глубокой внутренней дифференциации российской экономики и общества.
Несмотря на общие неблагоприятные условия, в 2021 году в России сложились очаги стремительного (20% и больше по сравнению с «доковидным» 2019 годом) экономического роста. Это ряд подотраслей машиностроения (в том числе сельхозмашиностроение), строительства и пищевой промышленности, некоторые другие сферы. Причины – инвестиционные проекты, широко (хотя и не комплексно) реализуемые государством с 2014 года, активность крупного бизнеса, общая тенденция к импортозамещению, вызванная в том числе постепенным разрушением глобального рынка и растущими страхами перед этим трендом.
Однако в силу высокой эффективности (и, в частности, высокого трудосбережения) современных технологий и агрессивности делового климата (произвола монополий, незащищенности собственности, коррупции, налогового и административного давления и т.д.) этот рост имеет лишь незначительное воздействие на экономику и общество в целом, вовлекая в свою орбиту, открывая жизненные перспективы и создавая тем самым хотя бы возможность социального оптимизма лишь для небольшой части российского общества.
Его преобладающая часть находится в совершенно иной социальной ситуации, воспринимаемой им как полная безысходность, отсутствие каких бы то ни было позитивных перспектив, систематическая и разнообразная агрессия со стороны государства (фрустрирующий эффект повышения пенсионного возраста в 2018 году еще далеко не исчерпан). Данное восприятие мира вызывает повышенную нервозность, агрессивное недоверие (в первую очередь к власти, но отнюдь не только к ней) и «синдром выученной беспомощности».
О масштабах данной части общества свидетельствуют оценки отечественных страховщиков, по которым прошлой осенью душевой доход более 72% граждан был меньше 25 тыс.руб. в месяц, то есть гарантированно не достигал реального прожиточного минимума. Понятно, что пребывание в нищете (а доход ниже реального прожиточного минимума – это именно нищета, а не «бедность», как официально именуется это положение) не способствует возникновению социального оптимизма даже вне агрессивной информационной атаки официальной пропаганды, связанной с насаждением коронабесия.
Российское государство не учитывает принципиальной разницы (в том числе поведенческой) между представителями даже этих двух частей общества, предпочитая по старинке оперировать усредненными показателями как состояния общества и экономики, так и прогнозов их развития.
Игнорирование структурной неоднородности общества и склонность к валовым обобщающим показателям грозит неадекватностью: усредненные показатели свидетельствуют об общем крайне умеренном, но благополучии. При этом политика, вырабатываемая на основании таких усредненных представлений, вызывает отторжение обеими частями общества: с одной стороны, развивающейся части экономики она не предоставляет необходимых возможностей, а с другой - исходит из наличия у стагнирующей части общества давно исчерпанных ею ресурсов и резервов.
Валовый подход был относительно приемлем в отношении относительно однородных советских экономики и общества (хотя и вызывал уже тогда многочисленные и в основном справедливые нарекания), однако в условиях высочайшей социальной, региональной и отраслевой дифференциации современной России он обрекает органы государственного управления на многочисленные и все более опасные ошибки.
Классический пример – беспорядки в Междуреченске в 2010 году, когда губернатор Тулеев заявил после аварии на шахте, что горняки получают в среднем по 80 тыс.руб. в месяц. Это было правдой, - но лишь с учетом топ-менеджеров. В результате шахтеры со средней зарплатой 30-35 и максимальной 45 тыс. руб. в месяц вышли на городскую площадь, чтобы просто увидеть среди друг друга людей с такими доходами. В результате последующих беспорядков впервые произошли нападения на ОМОН, который дважды сбрасывали с железной дороги для ее перекрытия.
Безусловно, итоговые прогноз и бюджет как обобщающие документы должны содержать предельно упрощенные валовые показатели, - однако в своих содержательных, непосредственно используемых при управлении частях (в особенности в сфере межбюджетных отношений) они должны учитывать глубокую дифференциацию современной России и предусматривать принципиально различные подходы и различную политику для различных ее частей.