– Ты уверен, что правильно поступаешь? – спросил он.
– Да, – неуверенно и грустно ответил Сапа.
– Давай еще подумай, – предложил Хамовский. – Бумага пока у меня полежит. Если передумаешь, после обеда заходи.
– Хорошо, – согласился Сапа… и забрал заявление.
Даже вещи надоедают, не то что люди. Сапа пережил себя. Это понимал мэр, это понимал Сапа. «Финал близится, – разговаривал Сапа сам с собой. – Он не простит заявления. Из отдела по общей политике мой отдел переименован в отдел по работе с коренным населением. Понизил до ханты! Кому они нужны, эти хранители оленей и народных традиций?! Жизненно необходим скандал, серьезная угроза власти, чтобы вернуть свое место, чтобы показать, на что я способен. Но кто готов угрожать, кто кандидат? Матушка не пойдет на конфликт. Она убежденная политическая актриса, театралка, больше для вида петушится. Нефтяникам место мэра с его нищенской зарплатой не нужно…»
В это время Алик искал личной встречи с Сапой, поскольку решил идти на выборы в городскую Думу…
«Кардинально перестраивая изнутри дом, где живешь, надо помнить, что он может обрушиться внезапно»
Когда жарится яичница, а вместе с ней невылупившийся цыпленок, то чем он может ответить хозяину ненавистной сковородки, кроме как брызнуть в него горячим маслом из разорвавшегося белкового пузыря? Это несознательное происшествие, конечно, не изменит будущего, потому что яйцо изжарят и съедят, но загубленная жизнь невылупившегося цыпленка будет хоть немного отомщена.
Сотрудник любого предприятия, когда его умно нажаривает начальство, либо станет покладистым, либо уволится. Квашняков обрабатывал коллектив редакции газеты умно. Алик не знал, как противостоять. Заявление в прокуратуру по поводу давления на журналиста не помогло, Квашнякова допросили и отпустили с добром. В Москве в Союзе журналистов России Алика выслушали и попрощались, но при всех неудачах оставить происки своего мучителя-редактора без соответствующего ответа Алик не хотел.
«Булыжник – оружие пролетариата и любого простого человека. Как верна эта ленинская фраза, – размышлял Алик. – Но кидать булыжником в редактора незаконно. Могут наказать. С другой стороны, все его угрозы, уничтожения и искажения информации, которую я без всяких заданий самостоятельно нахожу и даю в газету, вполне укладываются в законный подход. Что ж, законы придумывали такие, как он, чтобы охранять себя. Остается идти поперек законов. Сокращенные вахтовики бросали в нефтяные скважины стальную арматуру, чтобы отомстить. За это, конечно, их на работе не оставили, но на душе им, несомненно, было приятно. Надо придумать подобную штуку…»
Решение нашлось не за один вечер. Алик хотел ответить Квашнякову не грубой силой, а умно и интересно, тем же самым оружием, что пользовался Квашняков, то есть подменить физический урон моральным. Требовалось окунуть противника в вонючий омут грусти так же, как поступал он с Аликом. А как Квашняков поступал? Он искажал облик Алика перед читателем, общественностью через его материалы. Отомстить редактору сходственно Алик не мог: он не мог бросать материалы Квашнякова в корзину, или искажать их до неузнаваемости, или донимать его глупыми заданиями. Как морально поразить того, кто стоит выше на служебной лестнице? Незаметно бросить лом в скважину. Против лома нет приема. Испортить механизм. Запустить компьютерный вирус в редакционное оборудование. Далее последует срыв тиража и выговор, возможно, всем сотрудникам компьютерного отдела. Но при чем тут редакция, если речь идет о конкретной личности?
Для личности важна репутация. Уничтожить, подмочить репутацию – вот задача. А как? Открыть такие качества Квашнякова, которые общество не одобряет, не приемлет.
«Вот он ключ! – осенило Алика. – Общество не приемлет гомиков. Так сделаем из него гомика. Надо написать листовку, в ней известить. Но под каким соусом? Не впрямую же? Это верная уголовная статья. Да к тому же такой информации, сказанной со стороны, мало кто поверит. А что если он сам о себе напишет, точнее я от его имени, а потом развешу этот текст на столбах объявлений? Пусть город посмеется».
Алик сел за компьютер, и вскоре появилось подставное произведение высшего качества:
«Здравствуйте, уважаемые горожане!
Прошу вас откликнуться на мою просьбу. Я недавно в вашем городе, и мне скучно. На старом месте жительства я руководил клубом голубых – клубом хороших и добрых мужчин, искренне любящих друг друга. Конечно, это пока не очень приветствуется, но ничего не могу с собой поделать. Я такой, какой есть. Если среди вас найдутся люди, желающие предложить мне мужскую дружбу, мужскую любовь, то я был бы очень рад. Жду вас, милые мужчины, в редакции газеты.
Редактор городской газеты Квашняков».