Может быть, идея ринга закладывалась еще раньше, в первом нашем всесоюзном цикле передач — «Один за всех, все за одного».
— Вы знаете, блестящая идея! Нужно подумать, когда вернусь в Ригу. А пока... Пока следующий номер — рок-н-ролл!
Зал взрывается аплодисментами, а Паулс так хитро на меня посматривает.
Сама не знаю, то ли в отместку за столь неожиданный сюрприз, то ли просто от отчаяния, — ведь шла запись совсем «непроходного» материала и нужно было как-то спасать положение, — но я стала задавать Раймонду самые что ни на есть провокационные вопросы. Совсем как будет потом иногда на «Музыкальном ринге».
Правда, маэстро и виду не подал, что вопросы непривычные. С присущей латышам иронией он не только включился в словесную дуэль, но и сам переходил в наступление.
Потом Володя рассказывал, что в режиссерскую аппаратную набилось полным-полно народу из тех, кто был в это время свободен на студии. И без конца раздавались возгласы:
— Так, Тамара!
— Ну, Паулс, молодец!
— Нет, вопрос некорректный! Удар ниже пояса.
— Два один в пользу Паулса!..
Это был совсем уже как бы мини-ринг. И три года спустя, выстраивая режиссерскую концепцию «Музыкального ринга», Володя учитывал опыт той передачи с Паулсом. А я на встрече с первой ринговской аудиторией в пример приводила наши с Раймондом диалоги.
Но, может быть, идея ринга закладывалась еще раньше, в первом нашем всесоюзном цикле передач — «Один за всех, все за одного»? Хотя эти передачи привлекали в основном детей, некоторые взрослые тоже с интересом ждали очередной выпуск телеигры для пионерских отрядов и их шефов. Особенно в тех городах и поселках, откуда в Ленинград на съемку приезжали победители.
Пионерские отряды получали специальные задания из штаба телеигры. Находился он в детской редакции Ленинградского телевидения. На связь каждые две недели выходили с помощью канала, предоставленного нам Центральным телевидением. А особо отличившиеся отряды по нашему приглашению приезжали в Ленинград сниматься на телевизионной игровой площадке. Приходилось проявлять массу изобретательности, чтобы эти игры не надоели нашим маленьким и большим зрителям.
Начинался ли «Музыкальный ринг» с той нашей телеигры для детей или уже со следующей — для молодежи?
По теме эта программа, пожалуй, ближе к «Рингу». Но не по форме, так как практически это был первый советский телемост. Ленинград проложил его в эфире между Ригой, Вильнюсом и Таллинном в 1978 году, когда и самого понятия «телемост» еще не существовало. Мы назвали этот цикл «Телеигра для городов Прибалтики и Ленинграда «Янтарный ключ». (Там-то в одном из выпусков и появился Раймонд Паулс с группой «Кредо».) Команды четырех городов готовили для этой информационно-музыкальной программы вопросы, которые потом ведущие каждого города по очереди задавали в эфире. Кстати, из четырех ведущих двое теперь хорошо знакомы всесоюзному зрителю. Это Урмас Отт и Владимир Мукусев.
Параллельно с молодежью Прибалтики и Ленинграда мы решили включить в наши телевизионные игры и более солидную публику. Для нее были придуманы телевизионные «игры деловых людей». Предполагалось, что наша передача поможет предприятиям города более эффективно строить производственные отношения и даже решать конфликтные ситуации. Конечно, без помощи психологов и социологов у нас ничего бы не вышло. И мы завязали контакт с людьми науки. Впоследствии этот опыт натолкнул нас на мысль создать при «Музыкальном ринге» специальную группу научной подготовки передачи.
Так мы с Володей играли-играли в разные телеигры и доигрались до того, что наш совместный путь на студии чуть не оборвался. Тут и начинается вторая история появления на свет «Музыкального ринга».
Только недавно я осознала, что само существование «семейного подряда» в государственной организации середины 70-х — начала 80-х годов уже можно поставить в связь с будущим «феноменом Ленинградского телевидения», о котором столько теперь пишут. Нам с Володей предоставили невиданную по тем временам творческую свободу — возможность работать вместе, в одной редакции, а мы по молодости и легкомыслию не могли оценить, каким счастливым исключением нас сделали. Ведь на Центральном телевидении семейным парам не разрешалось работать даже в разных зданиях!
Вероятно, в чьих-то глазах мы выглядели неблагодарными, кому-то казалось, что у нас явные симптомы «звездной болезни». Но мы, ничего не замечая, продолжали «высовываться», придумывая по мере сил свое телевидение, стараясь найти свой стиль, свой почерк. И так продолжалось целых семь лет, пока однажды нас все-таки не разлучили. Володю перевели в редакцию пропаганды, а я осталась в молодежной. Сначала мы удивились, потом возмутились, потом обиделись, но вскоре поняли, что еще счастливо отделалась: кто знает, а вдруг бы постановили развести нас и в личной жизни?
Произведенная над нами хирургическая операция привела к тому, что мы перестали делать авторские передачи. Теперь признаюсь: это был наш маленький бойкот Ленинградскому телевидению. Такое решение было, вероятно, наивным, но ничего иного мы придумать тогда не сумели. Выполняли свои функции редактора и режиссера в передачах других авторов — и только. Так продолжалось не много не мало — два года.
Мы оба пришли на Ленинградское телевидение в пятнадцать лет и, хотя произошло это в разное время, начинали одинаково — с азов.
В роли одного из ведущих «Янтарного ключа» дебютировал на телевидении Владимир Мукусев.
Володю в шестнадцать лет уже зачислили в штат студии.
Первую свою передачу я как автор и ведущая сделала уже в восьмом классе, а в шестнадцать лет получила удостоверение внештатного корреспондента телевидения и, конечно, очень гордилась этим.
А Володю в шестнадцать лет уже зачислили в штат студии. Он начинал монтировщиком декораций. Был помощником и ассистентом режиссера, причем так работал, что на самые ответственные спектакли приглашали именно его. Когда меня приняли наконец на работу в редакцию передач для детей, он уже считался мастером. Во всяком случае, так мне его представили, и я удивилась: такой молодой, а на висках сединки...
Недавно исполнилось двадцать пять лет Володиной работы на телевидении, а он считает, что меньше: два года были простоем.