"Я – Брайан Фуллер. За моими плечами – тонны написанных и прочтенных сценариев, и я мгновенно определяю, что сводит с ума весь мир в данный момент. Сейчас это игра и социопатия."
Прикрытое напускным раздражением разочарование по поводу того, что общество больше не способно на нечто большее, нежели индивид. Разочарование столь глубокое и болезненное, что проще отрицать его. А вместе с ним – свою ответственность и возможность диалога, подменив реальные отношения игрой. Гений может себе это позволить. Тем более что проигрыш в такой игре боли не причинит. Или нет?
Мир знает Хауса, мир знает Декстера, мир знает нового Шерлока, и сопереживает борьбе в душах этих героев, потому что сам погружен в эту борьбу, но эта история уже рассказана во всевозможных декорациях. Я придумал кое-что новое. Я придумал разделить игру и социопата. Что станет с тем, у кого я заберу эту искусственную защиту? Как изменится игра, если играть в нее будет тот, кто внешне от общества не отделен?
Все, что я делал до этого, - яркое, наглядное, и от этого эксперимента мне нужны максимально насыщенные итоги. Я не могу, как прежде, снимать с одного ракурса противостоящие плюс и минус. Больше нет одной площадки для гения и обывателя, врага и друга. Их двое, и для каждого можно найти антипода, но друг другу они больше не противостоят. Мне остается снимать две картинки, два взгляда на жизнь.
Социопат без игры. Без отрицания любви, ненависти, страха, разочарования, одиночества – любого чувства вплоть до чувства тошноты. Там, где он, любая сцена – фарш отвратительных деталей, которые навсегда отучат вас есть перед экраном. Там, где он, - темнота под кроватью, движение, пойманное боковым зрением, страхи, маячащие в тумане. Образы, образы, образы… Я кормлю вас самыми свежими, самыми изощренными образами, пока у вас не лопнут виски, чтобы вы не могли спастись от этих чувств, как не сможете спастись от гребня цунами.
Игрок без социопатии. Безупречно белые скатерти. Начищенные приборы. Превосходные манеры. Лучшие образцы классики. Это как фразы из рекламных каталогов товаров и услуг. Тот, что был в «Красном драконе», подведен к финальной планке, и дальше некуда – музей вершин достижений цивилизации.
Я смотрю на Кадди и Уилсона и не понимаю, отчего Хаус не приемлет такое общество. Я не понимаю, как отвергать общество, если к нему относятся Ватсон и Лестрейд, милые, в общем-то, ребята. Но я смотрю на Ганнибала и вижу приговор всей нашей бережно выстраиваемой социальной системе. Там же, где хранятся тома знаний, которое человечество копило веками, отдавая за это жизни, погибая за истину в войнах, так вот – там же подаются невероятно изысканные блюда сами-знаете-из-чего. Наверное, не на ту истину мы потратили тысячелетия поисков.
После щедрой сверхпорции образов вы просто не сможете пройти мимо фокуса второго взгляда, второй картинки – пустоты. Пустота комнаты, пустота страниц в ежедневнике, пустота под ладонями, которые движутся над инструментом, как пальцы кукловода, и termen vox отзывается звуком. Сознательно созданная пустота. И если вам казалось, что в этом человеке разочарования нет, то каждым его выбором я предъявлю вам его. Вплоть до пустоты между идеальным костюмом и полиэтиленовой накидкой мясника.
Другое дело, что этих чувств Ганнибал уже не осознает. Ему не нужна игра, чтобы что-то спрятать, потому что и прятать нечего: внутри – пусто. Игра нужна, чтобы заполнить вакуум как полки и шкафы заполняют стены, закуски – стол, а пациенты – время. Но его попытка обречена заранее, потому что в ее основе лежит мотив игры, нереального, притворства, пусть и доведенного до идеала, когда две смерти обязательно должны венчать аккорды серенады.
Да и весь мир свихнулся на играх: во флирт, в цивилизованное общество, в разгадки сложных случаев. Я вижу это мерой нормальности, платой за вступление в социум, которую приходится заплатить и Уиллу, когда он язвит Джеку или новому психиатру. Но это настолько напускное, чужое, что слетает как шелуха, стоит Ганнибалу сделать пару ходов. Поэтому Уилл становится исключением для Лектера. Поэтому и вы влюбитесь в него: Грэм – это та отверженная часть нашей души, в безмерной тоске по которой мы не сознаемся даже самим себе, затевая очередную партию.
Конечно, вы возненавидите Алану, вполне логично отказавшуюся начать отношения с психически нестабильным человеком, - ваша душа не приемлет логики и страхов. Но именно они определяют вашу жизнь, заставляя вас отвергать собственные чувства и прятать боль за новой игрой. Как бы вы не притворялись, вы до последней секунды будете мечтать, что Алана все-таки спасет Уилла, переступив через все то, чем ее пугает собственный ум.
Я не садист: пусть будет поцелуй, пусть будут объятия, пусть будет полуинвалидская (с точки зрения нормальных отношений) дружеская поддержка. Я хочу, чтобы вы почувствовали, чего и насколько сильно жаждет ваша брошенная душа, измученная игривым равнодушием и искусственной улыбкой.
Но финал этой истории предопределен. Ведь практически каждый из героев побывал в гостях у Ганнибала и отведал его кухню сами-знаете-из-чего. Никто и не задумался, что кладет в рот. Заигравшись в деталях, позабыли о необходимости видеть суть. Как похоже на тех, кто пишет законы. На «британских ученых». На репортаж о том, кто выложил самую большую дорожку из куриных яиц. На каждого из нас.
Они отказываются от собственных чувств и интуиции - они отказываются от Уилла. Они идут на поводу у страхов, законов и логики, - на поводу у Ганнибала. Но вот парадокс – единственный, кто не отказывается от Грэма, - сам доктор Лектер. И здесь вы спрашиваете себя: что это только что было? Неужели мне, и правда, симпатичен Ганнибал?..
Таков мой замысел.
Прекрасный момент, чтобы завершить первый сезон.
Надеюсь, Вы открыли для себя что-нибудь новое в этой статье.
Спасибо за внимание.
Искренне Ваш Иной Мир.