Следует начать с освобождения доктрины от религиозного предубеждения. Доктрина осуждает все теологические объяснения и заменяет их или считает, что им суждено быть замененными теориями, которые не учитывают ничего, кроме установленного порядка явлений. Делается вывод, что если бы это изменение было полностью осуществлено, человечество перестало бы относить устройство Природы к разумной воле или вообще верить в Создателя и верховного Правителя мира. Это предположение тем более естественно, что г-н Конт открыто придерживался этого мнения. Он действительно с некоторой язвительностью отрицал догматический атеизм и даже говорит (в более поздней работе, но самая ранняя не содержит ничего противоречащего ей), что гипотеза замысла имеет гораздо большую правдоподобность, чем гипотеза слепого механизма. Но гипотеза, основанная на аналогии, не казалась ему основой для построения теории в зрелом состоянии человеческого интеллекта. Он считал, что все реальное знание о начале недоступно для нас, а исследование его-преодоление существенных пределов наших умственных способностей. Однако до этого момента те, кто принимает его теорию прогрессивных стадий общественного мнения, не обязаны следовать за ним. Позитивный образ мышления не обязательно является отрицанием сверхъестественного; он просто возвращает этот вопрос к происхождению всех вещей. Если у Вселенной было начало, то его начало, по самим условиям данного случая, было сверхъестественным; законы природы не могут объяснить их собственное происхождение. Позитивный философ волен формировать свое мнение по этому вопросу в соответствии с тем весом, который он придает аналогиям, которые называются знаками замысла, и общим традициям человеческой расы. Ценность этих доказательств действительно является вопросом для позитивной философии, но это не тот вопрос, с которым обязательно должны соглашаться позитивные философы. Это одна из ошибок месье Конта в том, что он никогда не допускает открытых вопросов. Позитивная философия утверждает, что в рамках существующего порядка Вселенной, или, скорее, той ее части, которая нам известна, прямая определяющая причина каждого явления не сверхъестественна, а естественна. С этим согласуется вера в то, что Вселенная была создана и даже что ею постоянно управляет Разум, при условии, что мы признаем, что разумный Правитель придерживается фиксированных законов, которые только изменяются или противодействуют другим законам того же устроения и никогда не отклоняются ни по капризу, ни провиденциально. Тот, кто рассматривает все события как части постоянного порядка, каждое из которых является неизменным следствием некоторого предшествующего условия или комбинации условий, полностью принимает Позитивный способ мышления: признает ли он или нет универсальный предшественник, на котором изначально была основана вся система природы, и понимается ли этот универсальный предшественник как Разум или нет.
Существует соответствующее заблуждение, которое необходимо исправить в отношении метафизического способа мышления. Отвергая метафизику, Конт не запрещал себе анализировать или критиковать какие-либо абстрактные концепции разума. Он не был невеждой (хотя иногда, казалось, забывал), что такой анализ и критика являются необходимой частью научного процесса и сопровождают научный разум во всех его операциях. Что он осуждал, так это привычку воспринимать эти ментальные абстракции как реальные сущности, которые могут проявлять силу, порождать явления и изложение которых можно рассматривать как теорию или объяснение фактов. Люди наших дней с трудом верят, что когда-либо действительно существовало такое абсурдное представление, настолько оно отвратительно для умственных привычек, сформированных долгим и усердным развитием позитивных наук. Но эти науки, как бы широко они ни культивировались, никогда не составляли основу интеллектуального образования ни в одном обществе. С философией то же самое, что и с религией: люди поражаются абсурдности догматов других людей, в то время как совершенно параллельные абсурды остаются в их собственных, и тот же самый человек искренне удивляется, что слова можно принять за вещи, который относится к другим словам так, как если бы они были вещами каждый раз, когда он открывает рот, чтобы обсудить. Никто, если только он совершенно не знаком с историей мысли, не станет отрицать, что принятие абстракций за реальность пронизывало спекуляцию на протяжении всей античности и средневековья. Ошибка была обобщена и систематизирована в знаменитых Идеях Платона. Аристотелевцы продолжили в том же духе. Сущности, качества, добродетели, обитающие в вещах, были приняты как хорошее объяснение феноменов. Не только абстрактные качества, но и конкретные названия родов и видов были ошибочно приняты за объективные существования. Считалось, что существуют Общие Субстанции, соответствующие всем знакомым классам конкретных вещей: субстанция-Человек, субстанция-Дерево, субстанция-Животное, которые, а не отдельные так называемые объекты, прямо обозначались этими именами. Реальное существование Универсальных Субстанций было вопросом, о котором шла речь в знаменитом споре позднего средневековья между номинализмом и реализмом, который является одним из поворотных моментов в истории мысли, будучи ее первой борьбой за освобождение от господства словесных абстракций. Реалисты были более сильной партией, но, хотя номиналисты на какое-то время уступили, доктрина, против которой они восстали, через короткий промежуток времени пала вместе с остальной схоластической философией. Но в то время как универсальные субстанции и субстанциальные формы, будучи самым грубым видом реализованных абстракций, были вскоре отброшены, Сущности, Добродетели и Оккультные Качества надолго пережили их и впервые были полностью вытеснены из реального существования картезианцами. В концепции науки Декарта все физические явления должны были объясняться материей и движением, то есть не абстракциями, а неизменными физическими законами: хотя его собственные объяснения были многими из них гипотетическими и оказались ошибочными. Однако еще долго после него вымышленные сущности (как их счастливо называет Бентам) продолжали воображаться как средство объяснения более загадочных явлений; прежде всего в физиологии, где под большим разнообразием фраз таинственные силы и принципы были объяснением или заменой объяснения явлений организованных существ. Для современных философов эти вымыслы являются просто абстрактными названиями классов явлений, которые им соответствуют; и это одна из загадок философии, как человечество, изобретя набор простых названий для объединения определенных комбинаций идей или образов, могло настолько забыть о своем собственном действии, чтобы наделить эти творения своей воли объективной реальностью и ошибочно принять название явления за его действенную причину. То, что было тайной с чисто догматической точки зрения, проясняется историческим. Эти абстрактные слова действительно теперь являются просто названиями явлений, но не были таковыми по своему происхождению. Для нас они обозначают только феномены, потому что мы перестали верить в то, что еще они когда-то обозначали; и использование их в объяснении для нас, очевидно, является, как говорит Конт, наивным воспроизведением феномена как причины самого по себе: но вначале это было не так. Метафизическая точка зрения была не извращением позитивного, а трансформацией теологического. Человеческий разум, создавая класс объектов, исходил не из понятия имени, а из понятия божества. Реализация абстракций была не воплощением слова, а постепенным развоплощением Фетиша.