Примитивная тенденция или инстинкт человечества состоит в том, чтобы ассимилировать все силы, которые они воспринимают в Природе, с единственной, которую они непосредственно осознают, - их собственной добровольной деятельностью. Каждый объект, который, по-видимому, порождает силу, то есть действует без предварительного видимого воздействия, сообщает движение, не получив его сначала, они предполагают, что обладают жизнью, сознанием, волей. Однако это первое грубое представление о природе едва ли могло быть когда-либо распространено на все явления. Простейшее наблюдение, без которого сохранение жизни было бы невозможно, должно было указать на многие однородности в природе, на многие объекты, которые при данных обстоятельствах действовали в точности подобно друг другу: и всякий раз, когда это наблюдалось, естественные и необученные способности людей заставляли их объединять подобные объекты в класс и думать о них вместе: из чего естественным следствием было относить эффекты, которые были совершенно одинаковыми, к одной воле, а не к ряду воль, точно согласующихся. Но эта единая воля не могла быть волей самих объектов, поскольку их было много: это должна быть воля невидимого существа, отделенного от объектов и управляющего ими с неизвестного расстояния. Это и есть многобожие. Мы не знаем, чтобы в каком-либо племени дикарей или негров, за которыми наблюдали, фетишизм был обнаружен совершенно без примеси политеизма, и вполне вероятно, что они сосуществовали с самого раннего периода, когда человеческий разум был способен формировать объекты в классы. Собственно фетишизм постепенно ограничивается объектами, обладающими ярко выраженной индивидуальностью. Определенной горе или реке поклоняются телесно (как это даже сейчас делают индусы и жители островов Южного моря) как божеству самому по себе, а не как простому месту жительства одного, еще долго после того, как невидимые боги были представлены как правители всех великих классов фаэноменов, даже интеллектуальных и моральных, таких как война, любовь, мудрость, красота и т. Д. Поклонение земле (Теллусу или Бледнолицым) и различным небесным телам было продолжено в сердце многобожия. Каждый ученый знает, хотя литераторы и люди мира не знают, что в полном расцвете греческой религии Солнце и Луна, а не их бог и богиня, приносились в жертву как божества—более древние божества, чем Зевс и его потомки, принадлежащие к более ранней династии Титанов (что было мифической версией того факта, что их поклонение было старше), и у этих божеств был особый набор басен или легенд, связанных с ними. Отцом Фаэтона и возлюбленным Эндимиона не были Аполлон и Диана, отождествление которых с Богом Солнца и Богиней Луны было поздним изобретением. Астролатрия, которая, как М. Конт замечает, что это последняя форма фетишизма, пережившая другие формы, отчасти потому, что ее объекты, будучи недоступными, не так скоро оказались сами по себе неодушевленными, а отчасти из-за постоянной спонтанности их кажущихся движений.
До тех пор, пока фетишизм достигал и пока он существовал, не существовало абстракции или классификации объектов, и, следовательно, не было места для метафизического способа мышления. Но как только добровольный агент, чья воля управляла феноменом, перестал быть самим физическим объектом и был перемещен в невидимое положение, с которого он или она управляли целым классом естественных агентов, стало казаться невозможным, чтобы это существо проявляло свою мощную активность на расстоянии, если только через посредство чего-то, присутствующего на месте. Из—за того же Естественного Предубеждения, из-за которого Ньютон не мог постичь возможность своего собственного закона тяготения без тонкого эфира, заполняющего промежуточное пространство, и через который можно было передавать притяжение, - из-за той же естественной немощи человеческого разума казалось необходимым, чтобы бог на расстоянии от объекта действовал через нечто, находящееся в нем, которое было непосредственным агентом, бог передал промежуточному чему-то силу, посредством которой он влиял и направлял объект. Когда человечество почувствовало необходимость назвать эти воображаемые сущности, они назвали их природой объекта, или его сущностью, или достоинствами проживающие в нем или под многими другими разными именами. Эти метафизические концепции рассматривались как чрезвычайно реальные и сначала как простые инструменты в руках соответствующих божеств. Но приобретенная привычка приписывать не только материальное существование, но и реальную и действенную силу абстрактным сущностям привела к тому, что, когда вера в божества пришла в упадок и исчезла, сущности остались стоять, и подобие объяснения феноменов, равного тому, что существовало раньше, было предоставлено только сущностями, не связывая их с какой-либо волей. Когда все достигло этой точки, метафизический способ мышления полностью заменил теологический.