В переходе от политеизма к монотеизму Метафизический способ мышления внес свой вклад, оказав большую помощь в борьбе, которую Позитивный дух должен был поддерживать против преобладающей формы Теологического. М. Конт, действительно, значительно преувеличил долю Метафизического духа в этой ментальной революции, поскольку небрежным использованием терминов он приписывает Метафизическому способу мышления все, что связано с диалектикой и негативной критикой-разоблачению несоответствий и нелепостей в принятых религиях. Но эта операция совершенно независима от метафизического способа мышления и была связана с ней не иначе, как в том, что ее, как правило, осуществляли одни и те же умы (блестящий пример-Платон), поскольку наиболее выдающаяся эффективность в ней не обязательно зависит от обладания позитивным научным знанием. Но метафизический дух, строго так называемый, в значительной степени способствовал появлению монотеизма. Концепция безличных сущностей, помещенных между управляющим божеством и феноменами и образующих механизм, с помощью которого они непосредственно производятся, не противоречит, в отличие от теории прямых сверхъестественных волевых действий, вере в неизменные законы. Существа, не будучи, подобно богам, созданными по образцу людей—не будучи, как и они, наделены человеческими страстями и не предполагали, как и они, обладать властью, выходящей за рамки явлений, которые являются особым отделом каждого, не было страха оскорбить их попыткой предвидеть и определить их действия или предположением, что это произошло в соответствии с установленными законами. Народный трибунал, осудивший Анаксагора, очевидно, не поднялся до метафизической точки зрения. Гиппократ, который занимался только избранным и образованным классом, мог безнаказанно говорить о так называемых болезнях, вызванных богом, что, по его мнению, они были ни больше, ни меньше, вызваны богом, чем все остальные. Учение об абстрактных сущностях было своего рода инстинктивным примирением между наблюдаемым единообразием фактов природы и их зависимостью от произвольной воли; поскольку легче было представить себе единственную волю как приведение в действие механизма, который впоследствии работал сам по себе, чем предполагать непреклонное постоянство в такой капризной и изменчивой вещи, как воля, должно было тогда появиться. Но хотя режим абстракций был строго совместим с политеизмом, он требовал монотеизма как условия своего свободного развития. Принятый политеизм был только первым удалением от фетишизма, его боги были слишком тесно связаны с повседневными деталями феноменов, и привычка умилостивлять их и выяснять их волю перед любым важным действием в жизни была слишком укоренившейся, чтобы без сильнейшего потрясения для принятой системы признать, что они обычно не правили особыми вмешательствами, но оставляли феномены во всех обычных случаях для действия сущностей или особых натур, которые они сначала внедрили в них. Любая модификация политеизма, которая сделала бы его полностью совместимым с метафизической концепцией мира, была бы более трудной для осуществления, чем переход к монотеизму, как монотеизм был первоначально задуман.
Мы по-своему и довольно подробно изложили эту важную часть взгляда Конта на эволюцию человеческой мысли как образец того, как его теория соответствует историческим фактам и интерпретирует их, а также для того, чтобы устранить некоторые возражения против нее, основанные на несовершенном понимании или, скорее, на простом первом взгляде. Некоторые, например, считают доктрину о трех последовательных стадиях спекуляции и веры несовместимой с тем фактом, что все они существовали одновременно; как будто естественную преемственность охоты, кочевничества и сельскохозяйственного государства можно опровергнуть тем фактом, что все еще существуют охотники и кочевники. То, что эти три состояния были современны, что все они начались до подлинной истории и до сих пор сосуществуют, является прямым утверждением М. Конта, а также то, что появление двух более поздних способов мышления было той самой причиной, которая дезорганизовала и постепенно разрушает первобытный. Теологический способ объяснения феноменов когда-то был универсальным, за исключением, несомненно, известных фактов, которые, будучи уже тогда видимыми управляемыми человеческой волей, уже принадлежали к позитивному способу мышления. Первые и самые простые обобщения общих наблюдений, предшествовавшие первым следам научного духа, определили рождение метафизического способа мышления; и каждое дальнейшее продвижение в наблюдении за природой, постепенно выявляющее ее неизменные законы, определяло дальнейшее развитие Метафизического духа за счет Теологического, поскольку это было единственным средством, с помощью которого выводы Позитивного способа мышления и предпосылки Теологии могли быть временно совместимы. В более поздний период, когда реальный характер положительных законов природы стал в определенной степени понятен, и теологическая идея приняла в научных умах свой окончательный характер, характер Бога, управляющего общими законами, позитивный дух, теперь уже не нуждающийся в фиктивной среде воображаемых сущностей, поставил перед собой легкую задачу уничтожить инструмент, с помощью которого он возник. Но хотя это разрушило действительную веру в объективную реальность этих абстракций, эта вера оставила после себя порочные тенденции человеческого разума, которые еще достаточно далеки от того, чтобы быть уничтоженными, и которые мы сейчас будем иметь возможность охарактеризовать.