Но мы можем указать на трудность, которая является еще более решающей. Никакая система привычек никогда не сможет долго существовать в мире, где совокупная сила памяти позволяет изменениям быть такими быстрыми; и никакая система привычек вообще не может существовать, если ее основная идея не представляет собой удовлетворение общего желания. Иными словами, оно должно быть рационально привлекательным; и действительно, как сказал Аристотель, оно может обладать добродетелью только в той степени, в какой оно осознает себя. Некритическая рутина, частью которой является Берк спонсор лишил бы здесь массу добродетельных людей. Однако в современной цивилизации вся сила любого обычая зависит именно от того сознания права, которое Берк ограничивал своей аристократией. Наша реальная потребность-это не столько автоматическая реакция на древний стимул, сколько способность знать, какой стимул имеет социальную ценность. То есть нам нужен дар критики, а не дар пассивного принятия. Конечно, дело не в том, что привычки, которыми так искренне восхищался Берк, вовсе не являются частью наших нервных способностей в каком-либо целостном смысле. Короткое время Французской революции сделало привычку мыслить в терминах прогресса неотъемлемой частью нашего интеллектуального наследия; и там, где школа Буркиана провозглашает, насколько исключительным был прогресс в истории, мы воспринимаем это как доказательство легкости, с которой можно приобрести необходимую привычку. Привычка, по сути, без философии разрушает более тонкую сторону цивилизованной жизни. Она может оставить слой, для которого были открыты ее богатства; но она оставляет массу людей бездушными автоматами, не реагирующими спонтанно на аккорды, задетые другой рукой.
Ответ Берка, конечно, состоял бы в том, что он не был демократом. Он не доверял людям и оценивал их возможности как низкие. Он думал о людях—это, очевидно, было обобщением его времени—как о постоянно склонных к беспорядку и сдерживаемых только силой древней привычки. И все же он сам дал ответ на этот вопрос. "Мое наблюдение", - сказал он в своей речи о законопроекте об Ост-Индии, "не дал мне ничего такого, что можно было бы найти в каких-либо привычках жизни или образовании, которые имеют тенденцию полностью лишать людей возможности выполнять функции правительства". Мы можем пойти дальше этой трезвой осторожности. Мы знаем, что есть только один метод, способный обеспечить хорошее правительство, и это-воспитание у массы людей интереса к нему. Мы знаем, что ни одно государство не может надеяться на мир, в котором не представлены большие виды опыта. Действительно, если бы здесь не хватало доказательств, исследование восемнадцатого века дало бы их. Немногие стали бы отрицать, что государственные деятели способны на бескорыстные жертвы ради классов, о внутренней жизни которых они ничего не знают; однако связь между законом и интересами господствующего класса слишком тесна, чтобы с уверенностью допустить исключение части государства из участия в его руководстве. Берк также не помнил своего собственного мудрого высказывания о том, что "во всех спорах между народом и его правителями презумпция, по крайней мере, наравне с народом"; и он с согласием цитирует великое предложение Салли, в котором прослеживается связь народного насилия с народными страданиями. Никто не может наблюдать за экономической борьбой восемнадцатого и девятнадцатого веков или подсчитать, какую боль они причинили смиренным людям, не признавая, что они представляют собой последний протест возмущенного разума против угнетения, слишком невыносимого, чтобы его можно было вынести. Сам Берк, как показывают его собственные выступления, мало или вообще ничего не знал о боли, связанной с аграрными изменениями его возраста. Единственный способ избежать вспышки насилия-это не отстранение людей от власти, а их участие в ней. Народное чувство справедливости часто может, как видел Аристотель, быть мудрее, чем мнение государственных деятелей. Нет необходимости приравнивать ценность неподготовленного здравого смысла к опытной мудрости, чтобы предположить, что в долгосрочной перспективе пренебрежение здравым смыслом сделает усилия этой мудрости бесплодными.
Это, действительно, означает занять самую низкую позицию. Ибо дело против аристократии Берка имеет моральный аспект, с которым он не имел дела. Он не спрашивал, по какому праву горстка людей должна была быть наследственными правителями целого народа. Целесообразность не является ответом на этот вопрос, поскольку Бентам в настоящее время должен был показать, насколько поверхностной была эта основа согласия. Как только признается, что личность мужчины имеет право на уважение, необходимо найти место для ее выражения. Государство морально отстает там, где их силы остаются неразвитыми. Здесь есть что-то любопытное в неспособности Берка заподозрить уродство в системе, которая отводила его талантам лишь частичное место. Он должен был знать, что никто в Палате общин не был ему ровней. Он, должно быть, знал, как мало из тех, кого он призвал признать великолепие их функций, были способны сыграть ту роль, которую он им представлял. Ответом на морально обанкротившуюся аристократию, безусловно, не является подавляющее усилие, необходимое для ее очищения, когда истцом является народ; ибо сам факт того, что народ является истцом, уже свидетельствует о его пригодности ради власти. Берк не дал ни малейшего намека на то, как можно поддерживать уровень его правящего класса. Он ничего не сказал о том, что образование может принести людям. Он не рассматривал очевидные последствия их экономического положения. Если бы его глаза не были затуманены страстью, работа этих Генеральных штатов, названия которых казались ему столь удивительными по своей неопытности, могла бы заставить его задуматься. "Малоизвестные провинциальные адвокаты ... управляющие мелкими местными юрисдикциями ... подстрекатели и проводники мелкой войны деревенской досады" издали законы, по своей неопытности, для всего мира. Их решительность, их постоянство, их высокое чувство национальной необходимости были именно теми качествами, которых требовал Берк в своем правящем классе; и Генеральные штаты не сходили с намеченного им прямого пути, пока не столкнулись с интригами со стороны тех, из которых Берк стал лицензированным чемпионом.