I
Я знал…
На свете есть такие.
Им жизнь велела быть другими!
Но я прекрасно понимал,
Какой являю идеал.
И это же меня манило
И был как демон чернокрылый,
Что робкою своей заботой
Настойчиво гасил тот свет,
Который воздухом испёртым
Глаза слепил, внушая бред…
Так как же, будучи слепым,
Сознанья обрести свободу?
Но, к счастью, я залез в ту воду,
А вылез из неё сухим!
Оставив свой надёжный след:
Ни сотый, ни второй, ни первый –
Один единственный - на все
Событья жизни измененной!
В кругу товарищей хороших,
Что верят в бога и безбожных,
И с кем бы не был я и где,
А жил я лишь на той волне,
Чтоб компромиссом было слово
Рождено в ответе новом.
Чтоб вольный ветер в голове
Потоки принимал других,
Ведь никогда не трудно мне
Своих ли уважать, чужих!
Признаться, мне и совершить
Такое думалось порою, -
Аж сердце жаждало душою
То наслаждение: грешить!
И в миг свершения тех мыслей
Сей мир строй новый обретал:
В прямом и переносном смысле –
Разум вне миров летал…
Не воспринять моё сознанье
Тем – чьи разума окраины
Уж очень близкие друг с другом
И прокажённые недУгом
Фабрик предрассудков общества,
Что позабыли о пророчествах,
Которыми зарёкся мир –
О чём он завещал в наследьи;
О том, что изольётся пир
Кровавою, жестокой медью!
Она ж, влекомая речами,
Что с уст моих текли рекой,
Училась думать головой –
Своими вздерживать плечами,
Приняв, услышав! Моё сердце
Стремилось скромно её помочь.
Пока души привкУсы специй
Со света не изжились прочь.
II
Не видел я людей скромнее;
Таких, что каждый день скорее
Мечтают всё попасть домой,
Увлечься нотной граммотой,
Пораньше за уроки сесть,
Одно и то же перечесть,
Убраться. К ужину готовой
Прибыть в назначенное время.
И взяв столовые приборы –
Словно птичка клевать семя.
А после тратить на молитву
Время жизни дорогое:
На бесполезное, пустое –
Где нету даже смысла в ритме.
И, как ребёнок, свято веря,
В навязанную помощь слов,
Тянуть по жизни своё бремя
Сознанья цЕпей и оков.
О, Дьявол, бедная душа!
Что так богата. Не спеша
Ей жизнь могилу отрывала.
Свободы от неё скрывала.
Быть может, жизнь и не причём –
Виновен тот, кто не прочёл
Души волшебные черты;
Её в прекрасное влюблённость,
Но страх не дал свести мосты,
Заставив проявить покорность…
Взрощённый в четырёх стенах
Счастья мнимого простора,
Разум прятал свои взоры, -
Боялся побывать в мечтах.
Для них в нём не было и места.
Не зрило сердце и последствия,
Страшась гордиться. Нет протеста.
Сигналы гибли бедствия…
Черствея, и едва живое
Сердце слышало, какое
Предназначенье ему дали
И с каждой стороны медали
Гласила об одном лишь речь:
О том, как праведность сберечь,
О том всегда как быть послушной,
Не красноречить, сквернословить…
Привыкнуть к этой жизни скучной.
Она же не могла поспорить,
Уверовав в прозрачность лжи,
В её чистоты, непорочность.
Я же всё воспринял в точность:
«Тише… тише… не дыши…» -
Гласили надписи медали,
Обманом взвешанной на шею.
Ведь богу мнимому продАли
Дочери черты и тени.
III
Придаюсь воспоминаниям:
К прекрасному, как манией
Под сению тянулась нить
Души, что так желала пить
Оазис жизни. Каждой нотой;
Переполняли обороты
Качелей страстью бытия
То ли нежностью, то гневом,
Созвучья дерзки, коих я,
Клавирным извлекал напевом.
Она желала слышать каждый
Звук сердечно окрылённый.
Светлый был ли он, иль тёмный –
Ей неважно: чувство жажды
Проникло в глубину сознанья,
Внушая вкус свободы мыслей
Волшебным методом познанья!
Забился чуть живой трилистник…
И я увидел те стенанья
В глазах, опутавших мечтанье.
И искры малые во бликах,
Эмоции на белом лике
И их внезапность обретенья,
Пусть и оправданно сомненьем
Своеобразное вниманье,
Что лёгкостью вздымало грудь,
Творило лёгким пониманье, -
Оно ей в ночь не даст уснуть,
Припоминая блАгой звон.
Волшебность мира. Рождество!
Тогда я начал торжество
Святошных сковов похорон.
Деянье я своё продумал:
Да свершится возрожденье!
И следствие порвать недУгов
Я призвал стихотворенье.
IV
И вот теплеет сердца камень,
И вольный ветер в лёд и пламень
Его бросают – Дивный мир!
Что наполняют звуки лир,
Столь иссушённым был когда-то.
Но ложью порождённый кратер
Наполняться стал водою.
Касались Солнышка персты;
Родилось новое, живое!
Родились нежные цветы.
Мои слова были честнЫ
И пусть полны противоречий
С её брегами междуречий –
Ни разу не были лестнЫ.
И компромиссом было слово,
Как я раньше говорил,
Рождено в ответе новом.
Для неё и повторил.
А слово крылья расправляло:
Теперь оно обременяло
То, что предало сомненью,
В ничто ссылая, прочь стесненья
Жизни праведной, циничной,
Ещё недавно столь привычной.
Ведь каждый день я поминал
О том ей, кто она такая.
Не уставая, разъяснял,
Что жизнь прекрасна. Жизнь другая!
Не та, в иллюзии которой
Шизофрению содержали,
Тортик с вишней обещали,
Но разума её моторы
Свернули с ложного пути,
И я ничуть не сдал назад.
Ведь чувствует она сама
Ту гниль, ту чёрствость. Яд.
Бескрайне чудо-полотно!
ЗвездАми яркими оно
Преобразилось в сердце пылком…
Голубенькою дымкой
ЧестнАя кровь раскрепощенья
Обещала пораженье
Обману. Лжи. И утаённым
Палитрам нежности своей
Вручила дар, что порождённый
Свободой был. Свободу ей!
И свободного глотками
Воздуха, вздымая грудь,
Ещё поборются чуть-чуть
Глазами, крыльями, руками
Демоны души всесильной!
Стоп…
Быть может… что-то показалось,
Но сквозь вкус радости обильной
Видно…
Нечто там ещё осталось…
Продолжение далее...