Военврач, однако, встретил его настороженно. Был он уже немолод, с усами и бакенбардами, на смуглом лице грустно поблескивали серые глаза. Выслушав Оскара, он спросил:
- Вы, собственно, кто? Спецкор газеты, да?
- Так точно! - отрезал Кальвин.
- Спецкору нечего делать в палате, где лежит тяжелораненая...
- Но я её муж! - воскликнул Кальвин.
- Так бы сразу и сказали, - с обидой в голосе произнёс военврач. - Идите в пятую палату, мы вот-вот положим её на операцию. Для меня ваша жена - не обычный раненый, и я должен её спасти. Только бы немцы не помешали нам. Слышите, где-то рядом рвутся снаряды? Это немцы бьют из орудий...
Но Кальвин уже не слушал военврача. Он рванул на себя дверь и вошёл в палату. Галя лежала на койке в белом халате, который был весь в пятнах крови. Лицо мертвенно-бледное, глаза закрыты, дышала она тяжело и неровно.
- Галя, это я, Оскар! - выдохнул Кальвин, присев на стул.
Галя открыла глаза, мокрые ресницы заблестели при свете лампочки.
- Красавчик мой... - прошептала она. В её голосе не было насмешки, как случалось раньше.
Он смотрел на жену и чувствовал, как тяжестью наливалось его тело, казалось, что ранена не она, а он.
- У тебя в глазах слёзы, - тихо сказала Галя. - Отчего? Ты такой сильный... Тебе жаль меня, да? Раньше надо было меня жалеть. - И без всякой связи добавила: - Снаряд угодил в дом, когда мы делали операцию. Меня зацепили осколки... Как ты поживаешь? От Пети нет писем?
- Он воюет на Северном флоте, - грустно произнёс Оскар. - Говорит, что лейтенантом стать ещё успеет, а сейчас ему надо быть хорошим минёром. На корабле плавает...
- Характер у сына, дай бог! - промолвила Галя. Она хотела было чуть приподнять голову, но застонала, и голова её упала на подушку. Он нагнулся к ней, чуть приподнял за плечи и положил ей под голову свою шапку-ушанку. - Так лучше?
- Спасибо, Оскар...
В палату вошла медсестра. Она была чем-то похожа на Дашу: то ли небольшим ростом, то ли светлой улыбкой, то ли озорными глазами. Он спросил её, скоро ли его жену положат на операцию.
- Военврач в соседней палате осматривает больного. Как вернётся, так и повезём вашу жену в операционную, - улыбнулась медсестра.
Она вышла, а Галя спросила:
- Как Даша?
- Я давно у неё не был. Две недели провёл на Западном фронте.
- Хорошую малышку она родила... - Губы у Гали дрожали. - И назвала её Машей в честь своей мамы. Перед отъездом на фронт я была у неё... - На лице раненой появилась улыбка и тут же погасла. И глаза у неё стали холодными, как утренняя роса. - Кто отец девочки?
- Она мне не говорила.
- Ты бы спросил у неё...
- Зачем мне это знать? - Оскар ответил резко и, как ей показалось, холодно. И, чтобы не обидеть жену, поспешил добавить: - Вот поправишься, выпишут тебя из госпиталя, и вместе сходим к ней...
- Не надейся, Оскар, - тихо сказала Галя и грустно прибавила: - Я врач и знаю, что операцию не перенесу. Один осколок сидит в лёгком, другой - в правой почке. Я потеряла много крови, совсем ослабла...
В палату вошёл усатый военврач. Он взял стул и сел рядом с раненой.
- Ну что, коллега, будем делать операцию? - Он улыбнулся, отчего его усы качнулись.
- А надо ли, Владимир Петрович? - тихо спросила Галя. Голос у неё всё так же дрожал, и она ничего не могла с этим поделать.
- Надо, Галина Сергеевна, - серьёзно сказал военврач. - Лейтенанту было совсем плохо, но мы с вами спасли его. Я думал, умрёт, ан нет, выдюжил! В бою уничтожил три немецких танка, а когда кончился боезапас, таранил четвёртый танк.
- Так это же герой! - воскликнул Кальвин. - Я напишу о нём в газету!
- Тут есть одно "но", - замялся военврач. - Этот лейтенант - мой сын. И не я оперировал его...
- Кто же?
- Вот она, - военврач кивнул на Галю. - В Волоколамске стоял медсанбат. Там и ранило тяжело моего сына... Галина Сергеевна уже кончала операцию, когда немецкие танки стали нас обстреливать, и её ранило. И вот теперь я буду её спасать. - Помолчав, он добавил: - Я не мог тогда оперировать своего сына, у меня дрожали руки, я отдал вашей жене скальпель, и она блестяще всё сделала...
- А со своим сыном встретились случайно?
- В том-то и дело, что случайно, - подтвердил военврач. - Увидел его в числе других раненых, которых доставили в медсанбат, и надо было его спасать. Он был самый тяжёлый... Я так разволновался, что и слова поначалу вымолвить не мог. Куда уж было мне оперировать его?!
Галя открыла глаза и увидела рядом своего коллегу. Тихо спросила:
- Танкист жив?
- Жив, Галина Сергеевна, жив, милая, - улыбнулся военврач. - Ты, пожалуйста, не разговаривай, береги силы...
Галю оперировали в полночь. Оскар сидел в соседней палате и курил одну папиросу за другой. Он нетерпеливо ждал, когда появится военврач. Наконец тот вышел из операционной. Лицо его было хмурым.
- Ну как, Владимир Петрович? - Оскар загасил пальцами папиросу.
- Я всё сделал, что мог, - глухо сказал врач. - Вот, возьмите себе на память. - И он отдал Оскару кусок зазубренного металла.
- Что это? - не понял Кальвин.
- Осколок, который я извлёк из лёгкого Галины Сергеевны.
- Она будет жить? - почти в упор спросил Оскар.
- Должна! Но как поведёт себя сердце? Ему очень тяжело качать кровь, и всё может случиться. Так что мужайтесь! После операции ещё не прошёл наркоз, поэтому она без сознания...
Кальвин вышел перекурить. Он не помнил, сколько прошло времени, как в дверях палаты появилась медсестра:
- Ваша жена пришла в себя и просит зайти к ней.
Оскар загасил окурок и быстро вошёл в палату. Галя лежала неподвижно. Лицо её было белым, как халат на ней, под глазами появились тёмные круги, будто кто-то нарисовал их тушью.
- Ну вот, опять увидела тебя... - прошептала Галя. - Я умру, Оскар, хоть и вынули из лёгкого осколок. У меня плохое сердце. А ты... ты не забывай меня, Оскар. Иногда я плохо относилась к тебе, но прости, если можешь... И всё же не забывай... Один не живи - женись на Даше. Она тебя безумно любит, я знаю... Теперь у тебя кроме сына есть и дочь Маша...
- Что ты... - Оскар запнулся. - Что ты такое говоришь? - едва не крикнул он.
- Не возражай, Оскар, Маша - твоя дочь!.. А Петра ты побереги. Я верю, что ты... ты не забудешь меня. Я... я... - Она схватилась рукой за грудь и что-то невнятно произнесла. Больше и слова не обронила...
Оскар нагнулся к ней, кровь бросилась ему в голову.
- Галя, ты что? Галя!.. Сестра, скорее сюда Владимира Петровича!..
- Я здесь, друг мой... - Военврач вошёл в палату.
- Моей жене плохо, сделайте что-нибудь!
- Я уже сделал всё, что надо было, но... - И военврач развёл руками. - Сердце у неё, друг мой...
Глава седьмая
Утром, едва над Москвой разлилось солнце и ветер унёс на запад дождевые тучи, приехал Жуков. Прежде чем идти к Верховному, он зашёл в Генштаб к Василевскому.
- Не ждал? - торжествующе улыбнулся Георгий Константинович. - А я вот к тебе как с неба свалился.
- Как на фронте, фрицы беспокоят? - спросил Василевский, здороваясь с другом за руку.
- Притихли! - Жуков сел. - Мы их чувствительно пощипали. Но передышка, полагаю, будет недолгой. А ты как тут со своей опергруппой?
- Днюю и ночую на службе! А если честно, тяжеловато мне. То и дело вызывает Верховный. То одно даёт задание, то другое. Знаешь, что он мне сказал? "Вы, товарищ Василевский, теперь напрямую мне подчинены, так что не обессудьте, если буду жёстко требовать".
- Узнаю характер Верховного! - Жуков засмеялся. - Что-что, а требовать он умеет, если надо, то и шкуру с тебя снимет!.. Признаюсь, Саша, что и мне сейчас нелегко. Как саранча лезут фрицы к столице. И фанатики до безумия! Наши разведчики взяли в плен "языка". Привели его на допрос. Немец холёный, с вырезанным на носу крестом, и, хотя шрам еле виден, мы догадались - эсэсовец! Спрашиваю его через переводчика, из какой армии? Он вскочил с места и каркнул во всю глотку: "Хайль Гитлер! Русиш капут!" Меня будто кипятком обдало...
- Наглец! - выругался Василевский.
- Пойду к Верховному. - Жуков встал. - Он велел мне быть к десяти. Должно быть, переживает за Москву... У меня, кажется, всё есть, а вот танков маловато. Если Генштаб даст их мне, не откажусь!..
Не прошло и полчаса после ухода Жукова, как Василевского вызвал Сталин. В его приёмной Александр Михайлович увидел генерала Хрулёва.
- Вы к товарищу Сталину?
- Да, Андрей Васильевич.
- И меня он зачем-то вызвал...
- Заходите, товарищи, и присаживайтесь! - пригласил Сталин, увидев в дверях двух генералов. - Товарищ Василевский, как у нас обстоят дела с резервами?
Александр Михайлович сказал, что Генштаб готовит их ускоренным методом. Кое-что уже есть. Завершается формирование десяти армий. Они хорошо вооружены, особенно танками. Прибыла под Москву и морская пехота...
- Жуков просит дать ему двести танков, - прервал его Сталин. - Где их можно взять?
- Я решу этот вопрос.
Сталин взглянул на Жукова:
- Слышали?
- Так точно! - Жуков встал. - Тогда у меня всё, товарищ Сталин. Я хотел бы решить с генералом Хрулёвым некоторые вопросы тылового обеспечения войск фронта.
- Товарищ Хрулёв, берите с собой Жукова и дайте ему всё, что он просит. Речь идёт о защите Москвы, а для этого ничего не жаль.