Здравствуй, Гошенька, сыночек мой! Завтра ты увидишься с папой! Мы с тобой не вместе почти двадцать лет, ровно столько, сколько были рядом. Какой ты теперь? Я думаю, что очень красивый, ведь ты очень похож на папу. Ты знаешь, теперь, когда ты будешь с папой, мне даже легче стало на душе, ведь я всё это время чувствовала себя такой виноватой перед тобой! Я все годы прошу у тебя прощения и не перестану этого делать.
Ты знаешь, Гоша, я ведь помню каждый прожитый наш с тобой день, как только ты родился. Я тогда заплакала, потому что хотела девочку, ведь сын у нас уже был. А врач мне показала тебя и говорит: «Чего плачешь? Ты посмотри, какой красавец! Богатырь!» А ты был почему-то синий. И я опять заплакала! А врач пошутила: «Тебя бы протащить через такую дырочку, какая бы ты была! Очень жить хотел, вот и трудился изо всех сил!» Я навсегда запомнила ее слова. А когда тебя два дня не приносили кормить, то я ревела и требовала тебя показать, что ты жив и с тобой всё хорошо. Я уже так тебя ждала и любила! А потом ты рос, учился ходить, говорить. Твоё любимое занятие –что-то рисовать, карандаши и альбом всегда были рядом, ты ведь был похож на папу и этим! А помнишь, как часто мы с тобой ложились в кровать, и ты просил нарисовать тебя. Художником была я. Я тебе говорила:
- Сейчас нарисую тебе головку, - и водила пальцем по контуру твоей мордашки.
- Теперь нарисую твои черные глазки, - и обводила твои веки.
- Теперь бровки, - мой палец чертил две полоски на твоем лице.
- Носик, дырочки, - щекотала я тебя за носик, а ты заливисто смеялся.
- Губки, - я вела двумя пальцами по твоим губкам.
- Ухи, ухи, - шутила я и старалась потрепать их. Ты уже хохотал во весь голос!
- А чубчик! - не унималась я и всей пятернёй гладила твои волосики.
- Теперь я тебе нарисую туловище, - и рисовала овал вокруг твоего тельца.
- А теперь две палочки – ручки, еще две палочки – ножки.
- И самое главное – пупок! – и я ставила точку в твой пупочек.
- Вот какой чудесный человечек у меня получился!
Я целовала твои глазки и твой носик, и твои губки, а в конце фыркала в пупочек.
Ты заливался смехом, просил еще … а я умирала от любви к тебе, сжимала в объятиях и боялась отпустить от себя.
Шли годы, ты рос, сыночек мой, становился самостоятельным, замкнутым и все больше отдалялся. Мое место заняли твои друзья – все хотели с тобой дружить! Телефон «разрывался» от звонков, звонки в дверь и просьбы выйти поговорить были не реже. Тогда я еще не понимала, почему ты всем так нужен. Но потом стали пропадать вещи: вначале деньги, золотые украшения, потом наши с папой обручальные кольца…У нас всегда все было на виду, на полном доверии.
Тогда, Гоша, ты в наш дом привёл беду - наркотики. Ты помнишь, сколько мы с папой провели бесед, увещеваний, уговоров. Мы выкупали свои вещи у барыг, а потом они пропадали опять. ««Это не должно было случиться в нашей семье», - говорили мы с папой друг-другу, - мы же растим наших детей в любви, мы же всё - для них!» После твоей очередной выходки папа сдался, он даже сделал попытку уйти от нас. У него появилась женщина, которая его утешала. Мы от тебя это скрывали. Папино отсутствие я объясняла его внеурочной работой. Но ты настолько был занят собой, что и не вникал в наши проблемы. Мне было больно вдвойне. Одному Богу известно, где я брала силы! Я не имела права сдаваться, я боролась за тебя. Месяца через два папа вернулся, но наши прежние отношения уже не восстановились.
Я тебя убедила, что надо лечиться. Мы это делали пять раз! Я тебя клала частным путем в наркодиспансер, тебя чистили, а потом ты выходил – и всё начиналось сначала. Ты конечно страдал, мой мальчик, ты просил прощенья, отправляясь на лечение в очередной раз и обещая, что это в последний!
Я решила, что надо сменить род занятий, окружение. Ты ведь талантливый мальчик, ты прекрасно рисовал, закончил художественную школу. Мы с тобой решили, что надо попытаться поступить в институт. Выбрали самый лучший – Школу –студию МХАТ, факультет, где готовят художников сцены. Папа не верил, что ты поступишь, как он говорил «без подготовки! ДУриком в такие институты не поступают». Но ты поступил с первого раза, да еще на бюджет со стипендией! Это был наш шанс! Я так думала, но как же я ошибалась! Ты смог проучиться только один семестр. Помнишь, ты даже плакал, обещал, что через год восстановишься, а сейчас тебе опять надо подлечиться. У нас с папой была к тебе безусловная любовь, мы тебя жалели и верили.
Нам советовали тебя выгнать из дома, чтобы ты «опустился до дна». Советчики! Что они знали! Ты сам уходил из дома и пропадал по несколько дней, а мы с папой тебя искали, обзванивали твоих «друзей» и их родителей. Ты «опустился на дно», когда в очередной раз забежал домой с целью что-нибудь взять для продажи, а я упала тебе в ноги, удерживая за них, рыдала и умоляла, чтобы ты не уходил! А ты, Гоша, просто перешагнул через меня и ушел. Больше я тебя не видела! Сыночек мой, я и тогда любила тебя, я понимала, что ты страдаешь от собственного бессилия, от невозможности противостоять этой зависимости. Есть зависимость сильнее, чем любовь к матери.
Ну вот, мой дорогой, я и пришла к вам. Теперь вы лежите рядышком с папой. Мы вас, своих деток, теперь поделили, я со старшим, а ты, мой младшенький, будешь с папой. Завтра будет сорок дней, как папа ушёл, Гоша, к тебе. Встречай папу, ваши души завтра будут вместе!
Знаешь, Гоша, а ты для меня святой! В твоем сознании произошел поворот, что очиститься и искупить вину ты сможешь только через смерть! У какой-то мрази поднялась рука продать тебе гранату…И ты…Твоё прощальное письмо я помню наизусть. Ты это сделал из большой любви к нам! Ты так просил у нас прощения! И вот пишу тебе ответ почти через двадцать лет. Это не ты должен просить у меня прощения! Это моя вечная просьба о прощении высечена на твоем памятнике из красного гранита:
«Прости, что мы тебя не сберегли!
Ты отдал предпочтение небу
Всем искушениям земли».
2019г.