Так думали две девушки, путешествуя в 1886 году из Нью-Йорка в Рочестер. Скоро, слишком скоро их ожидало разочарование. Идеальная концепция Америки была проколота уже в Касл-Гардене и вскоре лопнула, как мыльный пузырь. Здесь Эмма Голдман стала свидетельницей зрелищ, которые напомнили ей ужасные сцены ее детства в Курляндии. Жестокость и унижение, которым подверглись будущие граждане великой Республики на борту корабля, были повторены в Касл-Гардене представителями демократии в более жестокой и отягчающей манере. И какое горькое разочарование последовало за тем, как юная идеалистка начала знакомиться с условиями на новой земле! Вместо одного царя она нашла их десятки; казака заменил полицейский с тяжелой дубиной, а вместо русского ЧИНОВНИКА появился гораздо более бесчеловечный рабовладелец фабрики.
Эмма Голдман вскоре получила работу в швейном ателье Garson Co. Зарплата составляла два с половиной доллара в неделю. В то время фабрики не были обеспечены двигателем, и бедным швейницам приходилось водить колеса пешком с раннего утра до поздней ночи. Это был ужасно изнурительный труд, без единого лучика света, тяжелая работа долгого дня прошла в полном молчании—русский обычай дружеской беседы на работе был недопустим в свободной стране. Но эксплуатация девочек была не только экономической; на бедных наемных работников их бригадиры и начальники смотрели как на сексуальный товар. Если девушка возмущалась заигрываниями своего "начальства", она быстро оказывалась на улице как нежелательный элемент на фабрике. Недостатка в желающих жертвах никогда не было: предложение всегда превышало спрос.
Ужасные условия стали еще более невыносимыми из-за ужасающей унылости жизни в маленьком американском городе. Пуританский дух подавляет малейшее проявление радости; смертельная тупость затуманивает душу; никакое интеллектуальное вдохновение, никакой обмен мыслями между близкими по духу людьми невозможны. Эмма Голдман чуть не задохнулась в этой атмосфере. Она, прежде всего, стремилась к идеальному окружению, к дружбе и взаимопониманию, к общению родственных душ. Мысленно она все еще жила в России. Незнакомая с языком и жизнью страны, она больше жила в прошлом, чем в настоящем. Именно в этот период она познакомилась с молодым человеком, который говорил по-русски. С большой радостью было налажено знакомство. Наконец-то появился человек, с которым она могла бы поговорить, тот, кто мог бы помочь ей преодолеть скуку узкого существования. Дружба постепенно вызревала и, наконец, завершилась браком.
Эмме Голдман тоже пришлось пройти печальный путь супружеской жизни; ей тоже пришлось на горьком опыте узнать, что юридические законы означают зависимость и самоуничижение, особенно для женщины. Брак не был освобождением от пуританской унылости американской жизни; на самом деле, он был скорее усугублен потерей чувства собственного достоинства. Характеры молодых людей слишком сильно различались. Вскоре последовала разлука, и Эмма Голдман уехала в Нью-Хейвен, штат Коннектикут. Там она нашла работу на фабрике, и ее муж исчез с ее горизонта. Два десятилетия спустя ей было суждено неожиданно напомнить о нем федеральным властям.
Революционеры, активно участвовавшие в русском движении 80-х годов, были мало знакомы с социальными идеями, которые тогда волновали Западную Европу и Америку. Их единственная деятельность состояла в просвещении народа, их конечная цель-уничтожение самодержавия. Социализм и анархизм были терминами, едва известными даже по названию. Эмма Голдман тоже была совершенно незнакома со значением этих идеалов.
Она прибыла в Америку, как и четыре года назад в Россию, в период больших социальных и политических волнений. Рабочие восстали против ужасных условий труда; восьмичасовое движение Рыцарей труда было в самом разгаре, и по всей стране разносился шум кровопролитной борьбы между забастовщиками и полицией. Кульминацией борьбы стала великая забастовка против чикагской компании "Харвестер", массовое убийство забастовщиков и судебное убийство лидеров лейбористов, последовавшее за историческим взрывом бомбы на Сенном рынке. Анархисты выдержали мученическое испытание крещением кровью. Апологеты капитализма тщетно пытаются оправдать убийство Парсонса, Шпионов, Лингга, Фишера и Энгеля. С тех пор как была опубликована причина освобождения губернатором Альтгельдом трех заключенных анархистов Хеймаркета, не осталось никаких сомнений в том, что в Чикаго в 1887 году было совершено пятикратное законное убийство.
Очень немногие осознали значение чикагского мученичества; меньше всего правящие классы. Уничтожением ряда лидеров лейбористов они думали остановить прилив вдохновляющей мир идеи. Они не учли, что из крови мучеников вырастает новое семя и что ужасная несправедливость привлечет новых новообращенных к Делу.
Два самых выдающихся представителя анархистской идеи в Америке, Вольтерин де Клейр и Эмма Голдман—одна коренная американка, другая русская—были обращены, как и многие другие, к идеям анархизма в результате судебного убийства. Две женщины, которые раньше не знали друг друга и получили совершенно разное образование, благодаря этому убийству объединились в одной идее.
Как и большинство работающих мужчин и женщин Америки, Эмма Голдман следила за процессом в Чикаго с большой тревогой и волнением. Она тоже не могла поверить, что вожди пролетариата будут убиты. 11 ноября 1887 года научило ее другому. Она поняла, что от правящего класса нельзя ждать пощады, что между царизмом России и плутократией Америки не было никакой разницы, кроме названия. Все ее существо восстало против преступления, и она дала себе торжественную клятву вступить в ряды революционного пролетариата и посвятить всю свою энергию и силы их освобождению от наемного рабства. С пылким энтузиазмом, столь характерным для ее натуры, она теперь начала знакомиться с литературой о социализме и анархизме. Она посещала общественные собрания и знакомилась с рабочими, склонными к социализму и анархизму. Йоханна Грей, известная немецкая лекторша, была первым оратором-социалистом, которого услышала Эмма Голдман. В Нью-Хейвене, штат Коннектикут, где она работала на корсетной фабрике, она познакомилась с анархистами, активно участвовавшими в движении. Здесь она прочитала "ФРЕЙХЕЙТ", отредактированный Джоном Мостом. Трагедия на Хеймаркете развила присущие ей анархистские тенденции: чтение "ФРАЙХАЙТА" сделало ее сознательной анархисткой. Впоследствии она узнала, что идея анархизма нашла свое высшее выражение в лучших умах Америки: теоретически Джосайей Уорреном, Стивеном Перлом Эндрюсом, Лизандером Спунером; философски Эмерсоном, Торо и Уолтом Уитменом.