Давайте теперь вернемся к разделению судебной власти между различными судами и их отношениям друг к другу: “Судебная власть Соединенных Штатов” (по плану конвенции) “должна принадлежать одному Верховному суду и таким нижестоящим судам, которые Конгресс может время от времени назначать и учреждать”[1].
То, что должен существовать один суд высшей и окончательной юрисдикции, - это утверждение, которое вряд ли будет оспорено. Причины этого были указаны в другом месте и слишком очевидны, чтобы нуждаться в повторении. Единственный вопрос, который, по-видимому, был поднят по этому поводу, заключается в том, должен ли он быть отдельным органом или ветвью законодательной власти. То же самое противоречие наблюдается и в отношении этого вопроса, которое было отмечено в нескольких других случаях. Те самые люди, которые возражают против Сената как суда по импичменту на основании неправильного смешения полномочий, выступают, по крайней мере косвенно, за целесообразность принятия окончательного решения по всем причинам, в целом или в части законодательного органа.
Аргументы, или, скорее, предложения, на которых основано это обвинение, сводятся к следующему: “Полномочия предлагаемого Верховного суда Соединенных Штатов, который должен быть отдельным и независимым органом, будут выше полномочий законодательного органа. Способность толковать законы в соответствии с ДУХОМ Конституции позволит этому суду придать им любую форму, которую он сочтет уместной; тем более что его решения никоим образом не будут подлежать пересмотру или исправлению законодательным органом. Это столь же беспрецедентно, сколь и опасно. В Великобритании судебная власть, в конечном счете, принадлежит Палате лордов, которая является ветвью законодательной власти; и эта часть британского правительства была воспроизведена в конституциях штатов в целом. Парламент Великобритании и законодательные органы нескольких штатов могут в любое время по закону исправить исключительные решения своих соответствующих судов. Но ошибки и узурпации Верховного суда Соединенных Штатов будут неконтролируемыми и не подлежащими исправлению”. Это, при рассмотрении, будет обнаружено, что все это состоит из ложных рассуждений о неверно истолкованном факте.
Во-первых, в рассматриваемом плане нет ни одного пункта, который ПРЯМО уполномочивал бы национальные суды толковать законы в соответствии с духом Конституции или который предоставлял бы им в этом отношении какую-либо большую свободу действий, чем могут требовать суды каждого штата. Однако я признаю, что Конституция должна быть стандартом построения законов, и что везде, где есть очевидное противодействие, законы должны уступить место Конституции. Но эта доктрина выводится не из каких-либо обстоятельств, характерных для плана конвенции, а из общей теории ограниченной Конституции; и, насколько это верно, в равной степени применимо к большинству, если не ко всем правительствам штатов. Поэтому на этот счет не может быть никаких возражений против федеральной судебной системы, которая не будет противоречить местным судебным органам в целом и которая не будет служить для осуждения каждой конституции, которая пытается установить границы законодательной свободы.
Но, возможно, можно предположить, что сила возражения заключается в особой организации Верховного суда; в том, что он состоит из отдельного органа магистратов, а не является одной из ветвей законодательной власти, как в правительстве Великобритании и в правительстве штата. Чтобы настаивать на этом пункте, авторы возражения должны отказаться от смысла, который они с трудом придали знаменитой максиме, требующей разделения властей. Тем не менее, им следует признать, в соответствии с толкованием, данным этой максиме в ходе этих статей, что она не нарушается путем наделения части законодательного органа высшей властью судить. Но хотя это и не является абсолютным нарушением этого превосходного правила, все же оно настолько близко к нему, что только по этой причине является менее приемлемым, чем режим, предпочитаемый конвенцией. От органа, который хотя бы частично принимал участие в принятии плохих законов, мы редко могли ожидать склонности смягчать и умерять их в применении. Тот же дух, который действовал при их создании, был бы слишком уместен при их толковании; еще меньше можно было ожидать, что люди, нарушившие Конституцию в качестве законодателей, будут расположены исправить нарушение в характере судей. И это еще не все. Все причины, которые рекомендуют придерживаться хорошего поведения на судебных должностях, препятствуют тому, чтобы судебная власть, в крайнем случае, была передана органу, состоящему из мужчин, избранных на ограниченный срок. Абсурдно относить определение причин в первой инстанции к судьям с постоянным статусом; в последней-к судьям с временной и изменчивой конституцией. И есть еще большая нелепость в том, чтобы подвергать решения людей, отобранных за их знание законов, приобретенное долгим и кропотливым изучением, пересмотру и контролю людей, которые, за неимением тех же преимуществ, не могут не испытывать недостатка в этом знании. Члены законодательного органа редко будут выбираться с учетом тех квалификаций, которые подходят мужчинам для должностей судей; и как в связи с этим будет большая причина опасаться всех пагубных последствий недостоверной информации, так и в силу естественной склонности таких органов к партийным разделениям будет не меньше оснований опасаться, что чумное дыхание фракции может отравить источники справедливости. Привычка постоянно находиться на противоположных сторонах будет слишком склонна заглушать голос как закона, так и справедливости.
Эти соображения учат нас приветствовать мудрость тех государств, которые передали судебную власть, в конечном счете, не части законодательной власти, а отдельным и независимым органам людей. Вопреки предположению тех, кто представлял план конвенции, в этом отношении, как новый и беспрецедентный, он является всего лишь копией конституций Нью-Гэмпшира, Массачусетса, Пенсильвании, Делавэра, Мэриленда, Вирджинии, Северной Каролины, Южной Каролины и Джорджии; и предпочтение, которое было отдано этим моделям, заслуживает высокой оценки.
Во-вторых, неверно, что парламент Великобритании или законодательные органы отдельных штатов могут исправлять исключительные решения своих соответствующих судов в каком-либо ином смысле, чем это может быть сделано будущим законодательным органом Соединенных Штатов. Теория, ни в британской, ни в конституциях штатов, не разрешает пересмотр судебного приговора законодательным актом. И в предлагаемой Конституции, как и в любой из них, нет ничего, что запрещало бы это. В первом, так же как и во втором, неприличие вещи, с точки зрения общих принципов права и разума, является единственным препятствием. Законодательный орган, не выходя за рамки своей компетенции, не может отменить решение, однажды принятое в конкретном случае; хотя он может предписать новое правило для будущих дел. Это принцип, и он применяется во всех его последствиях, точно так же и в той же степени, к правительствам штатов, как и к национальному правительству, которое в настоящее время рассматривается. Ни в малейшей степени нельзя указать на различие в любом взгляде на предмет.
В последнюю очередь можно отметить, что предполагаемая опасность посягательств судебных органов на законодательную власть, которая неоднократно повторялась, на самом деле является фантомом. Время от времени могут случаться определенные неправильные конструкции и нарушения воли законодательного органа; но они никогда не могут быть настолько обширными, чтобы создавать неудобства или в какой-либо разумной степени влиять на порядок политической системы. Это можно с уверенностью заключить из общего характера судебной власти, из объектов, к которым она относится, из способа, которым она осуществляется, из ее сравнительной слабости и из ее полной неспособности поддерживать свои узурпации силой. И этот вывод в значительной степени подкрепляется рассмотрением важной конституционной проверки, которую полномочия по вынесению импичментов в одной части законодательного органа и по их определению в другой части предоставили бы этому органу членам судебного департамента. Только это обеспечивает полную безопасность. Никогда не может быть опасности, что судьи, путем серии преднамеренных узурпаций полномочий законодательной власти, рискнут вызвать объединенное негодование вверенного им органа, в то время как этот орган обладал средствами наказания за их самонадеянность, унизив их со своего поста. Хотя это должно устранить все опасения по этому вопросу, в то же время это дает убедительный аргумент в пользу создания Сената судом для рассмотрения импичментов.
Рассмотрев теперь и, я надеюсь, устранив возражения против отдельной и независимой организации Верховного суда, я приступаю к рассмотрению целесообразности полномочий по созданию судов низшей инстанции[2] и отношений, которые будут существовать между ними и первыми.
Полномочия по созданию судов низшей инстанции, очевидно, рассчитаны на то, чтобы устранить необходимость обращения в Верховный суд в каждом случае федерального подчинения. Он предназначен для того, чтобы дать возможность национальному правительству учредить или САНКЦИОНИРОВАТЬ в каждом штате или округе Соединенных Штатов трибунал, компетентный решать вопросы национальной юрисдикции в своих пределах.
Но почему, спрашивается, та же цель не могла быть достигнута с помощью государственных судов? Это допускает разные ответы. Хотя пригодность и компетентность этих судов должны быть максимально широкими, тем не менее, сущность рассматриваемых полномочий все еще может рассматриваться как необходимая часть плана, если бы речь шла только о том, чтобы наделить национальное законодательное собрание полномочиями обязать их учитывать причины, вытекающие из национальной Конституции. Наделить полномочиями определять такие причины существующие суды нескольких штатов, возможно, означало бы столько же “создавать трибуналы”, сколько создавать новые суды с аналогичными полномочиями. Но не следовало ли сделать более прямое и четкое положение в пользу государственных судов? На мой взгляд, есть существенные причины против такого положения: самые проницательные не могут предвидеть, насколько распространенность местного духа может привести к тому, что местные суды будут лишены юрисдикции по национальным делам; хотя каждый человек может обнаружить, что суды, созданные подобно судам некоторых штатов, были бы ненадлежащими каналами судебной власти Союза. Судьи штатов, занимающие свои должности в течение года или из года в год, будут слишком мало независимы, чтобы на них можно было положиться в плане неукоснительного исполнения национальных законов. И если бы существовала необходимость доверить им первоначальное понимание причин, возникающих в соответствии с этими законами, возникла бы соответствующая необходимость оставить дверь для апелляции как можно шире. Пропорционально основаниям доверия или недоверия к нижестоящим трибуналам должна быть возможность или сложность обжалования. И я вполне удовлетворен тем, насколько уместна апелляционная юрисдикция в нескольких классах причин, на которые она распространяется в соответствии с планом конвенции. Я должен рассматривать все, что рассчитано на то, чтобы на практике дать НЕОГРАНИЧЕННЫЙ ХОД апелляциям, как источник общественных и частных неудобств.
Я не уверен, но будет сочтено весьма целесообразным и полезным разделить Соединенные Штаты на четыре, пять или полдюжины округов и учредить федеральный суд в каждом округе вместо одного в каждом штате. Судьи этих судов, с помощью судей штата, могут проводить заседания для рассмотрения дел в нескольких частях соответствующих округов. Правосудие через них может осуществляться легко и быстро; и апелляции могут быть безопасно ограничены узким кругом. Этот план представляется мне в настоящее время наиболее подходящим из всех, которые можно было бы принять; а для этого необходимо, чтобы полномочия по созданию судов низшей инстанции существовали в той мере, в какой они предусмотрены в предлагаемой Конституции.
These reasons seem sufficient to satisfy a candid mind, that the want of such a power would have been a great defect in the plan. Let us now examine in what manner the judicial authority is to be distributed between the supreme and the inferior courts of the Union. The Supreme Court is to be invested with original jurisdiction, only “in cases affecting ambassadors, other public ministers, and consuls, and those in which A STATE shall be a party.” Public ministers of every class are the immediate representatives of their sovereigns. All questions in which they are concerned are so directly connected with the public peace, that, as well for the preservation of this, as out of respect to the sovereignties they represent, it is both expedient and proper that such questions should be submitted in the first instance to the highest judicatory of the nation. Though consuls have not in strictness a diplomatic character, yet as they are the public agents of the nations to which they belong, the same observation is in a great measure applicable to them. In cases in which a State might happen to be a party, it would ill suit its dignity to be turned over to an inferior tribunal. Though it may rather be a digression from the immediate subject of this paper, I shall take occasion to mention here a supposition which has excited some alarm upon very mistaken grounds. It has been suggested that an assignment of the public securities of one State to the citizens of another, would enable them to prosecute that State in the federal courts for the amount of those securities; a suggestion which the following considerations prove to be without foundation.
It is inherent in the nature of sovereignty not to be amenable to the suit of an individual WITHOUT ITS CONSENT. This is the general sense, and the general practice of mankind; and the exemption, as one of the attributes of sovereignty, is now enjoyed by the government of every State in the Union. Unless, therefore, there is a surrender of this immunity in the plan of the convention, it will remain with the States, and the danger intimated must be merely ideal. The circumstances which are necessary to produce an alienation of State sovereignty were discussed in considering the article of taxation, and need not be repeated here. A recurrence to the principles there established will satisfy us, that there is no color to pretend that the State governments would, by the adoption of that plan, be divested of the privilege of paying their own debts in their own way, free from every constraint but that which flows from the obligations of good faith. The contracts between a nation and individuals are only binding on the conscience of the sovereign, and have no pretensions to a compulsive force. They confer no right of action, independent of the sovereign will. To what purpose would it be to authorize suits against States for the debts they owe? How could recoveries be enforced? It is evident, it could not be done without waging war against the contracting State; and to ascribe to the federal courts, by mere implication, and in destruction of a pre-existing right of the State governments, a power which would involve such a consequence, would be altogether forced and unwarrantable.
Давайте продолжим наши наблюдения. Мы видели, что первоначальная юрисдикция Верховного суда ограничивалась бы двумя классами причин, и причины такого характера редко встречаются. Во всех других случаях федерального подчинения первоначальная юрисдикция будет принадлежать нижестоящим судам; и Верховный суд будет обладать не более чем апелляционной юрисдикцией “с такими ИСКЛЮЧЕНИЯМИ и в соответствии с такими ПРАВИЛАМИ, которые должен принять Конгресс”.
Уместность этой апелляционной юрисдикции едва ли подвергалась сомнению в отношении вопросов права; но против нее были громкие протесты применительно к вопросам факта. Некоторые люди с благими намерениями в этом штате, исходя из своих понятий из языка и форм, которые используются в наших судах, были вынуждены рассматривать это как подразумеваемую замену суда присяжных в пользу гражданско-правового способа судебного разбирательства, который преобладает в наших судах адмиралтейства, завещания и канцелярии. Технический смысл был придан термину “апелляционный”, который, на нашем юридическом языке, обычно используется в отношении апелляций в рамках гражданского права. Но если меня не дезинформировали, то такого же значения этому не придали бы ни в одной части Новой Англии. Там апелляция от одного присяжного к другому знакома как на языке, так и на практике и даже является само собой разумеющимся, пока не будет вынесено два вердикта с одной стороны. Таким образом, слово “апелляционный” в Новой Англии не будет пониматься в том же смысле, что и в Нью-Йорке, что свидетельствует о неуместности технического толкования, вытекающего из судебной практики любого конкретного государства. Это выражение, взятое абстрактно, означает не что иное, как полномочия одного трибунала пересматривать дела другого либо в отношении закона, либо факта, либо и того, и другого. Способ выполнения этого может зависеть от древнего обычая или законодательного положения (в новом правительстве это должно зависеть от последнего) и может осуществляться с помощью или без помощи присяжных, в зависимости от того, что может быть сочтено целесообразным. Поэтому, если повторное рассмотрение факта, однажды определенного присяжными, в любом случае должно быть разрешено в соответствии с предлагаемой Конституцией, оно может быть урегулировано таким образом, чтобы это могло быть сделано вторым присяжным, либо путем передачи дела в суд ниже для повторного рассмотрения факта, либо путем направления вопроса немедленно из Верховного суда.
Но из этого не следует, что повторное рассмотрение факта, однажды установленного присяжными, будет разрешено в Верховном суде. Почему нельзя со всей строгостью сказать, когда судебный приказ об ошибке подается из нижестоящего суда в вышестоящий суд в этом штате, что последний обладает юрисдикцией как по факту, так и по закону? Это правда, что он не может провести новое расследование по данному факту, но он принимает во внимание это, как это указано в протоколе, и объявляет закон, вытекающий из этого[3]. Это юрисдикция как факта, так и закона; и даже невозможно разделить их. Хотя суды общего права этого штата устанавливают оспариваемые факты с помощью присяжных, тем не менее, они, несомненно, обладают юрисдикцией как в отношении фактов, так и в отношении закона; и, соответственно, когда первое согласовано в состязательных бумагах, они не обращаются к присяжным, а сразу приступают к вынесению решения. Поэтому я утверждаю на этом основании, что выражения “апелляционная юрисдикция как в отношении закона, так и в отношении фактов” не обязательно подразумевают повторное рассмотрение в Верховном суде фактов, установленных присяжными заседателями в судах низшей инстанции.
Вполне можно предположить, что следующий ряд идей оказал влияние на конвенцию в связи с этим конкретным положением. Апелляционная юрисдикция Верховного суда (как, возможно, утверждалось) будет распространяться на причины, определяемые различными способами, некоторые в рамках ОБЩЕГО ПРАВА, другие в рамках ГРАЖДАНСКОГО права. В первом случае пересмотр закона будет, вообще говоря, только в компетенции Верховного суда; в последнем случае повторное изучение факта приемлемо для использования, и в некоторых случаях, примером которых являются причины, связанные с призами, может иметь важное значение для сохранения общественного спокойствия. Поэтому необходимо, чтобы юрисдикция апелляционной инстанции в определенных случаях распространялась в самом широком смысле на фактические вопросы. Это не поможет сделать явное исключение из дел, которые первоначально должны были рассматриваться присяжными, потому что в судах некоторых штатов ВСЕ ДЕЛА рассматриваются в таком режиме;[4] и такое исключение исключило бы пересмотр фактических вопросов, а также там, где это может быть уместно, и там, где это может быть неуместно. Чтобы избежать всех неудобств, будет безопаснее всего объявить в целом, что Верховный суд обладает апелляционной юрисдикцией как в отношении закона, так и в отношении ФАКТОВ, и что эта юрисдикция подлежит таким ИСКЛЮЧЕНИЯМ и правилам, которые может предписать национальное законодательство. Это позволит правительству изменить его таким образом, чтобы он наилучшим образом отвечал целям общественного правосудия и безопасности.
Во всяком случае, такая точка зрения на этот вопрос исключает всякие сомнения в том, что предполагаемая ОТМЕНА суда присяжных в силу действия этого положения является ошибочной и не соответствует действительности. Законодательное собрание Соединенных Штатов, безусловно, будет иметь все полномочия для обеспечения того, чтобы при подаче апелляций в Верховный суд не проводилось повторного рассмотрения фактов, когда они были рассмотрены присяжными по первоначальным причинам. Это, безусловно, было бы разрешенным исключением; но если по уже указанной причине ее следует считать слишком обширной, она может быть квалифицирована с ограничением только такими причинами, которые могут быть определены в рамках общего права при таком способе судебного разбирательства.
Объем замечаний, сделанных до сих пор в отношении полномочий судебного департамента, таков: что он был тщательно ограничен теми причинами, которые явно соответствуют компетенции национальной судебной системы; что при разделе этой власти очень небольшая часть первоначальной юрисдикции была сохранена за Верховным судом, а остальная часть была передана нижестоящим трибуналам.; что Верховный суд будет обладать апелляционной юрисдикцией как по закону, так и по факту во всех переданных им делах, как с учетом любых ИСКЛЮЧЕНИЙ, так и ПРАВИЛ, которые могут быть сочтены целесообразными; что эта апелляционная юрисдикция ни в коем случае не ОТМЕНЯЕТ судебное разбирательство присяжными; и что обычная степень осмотрительности и добросовестности в национальных советах обеспечит нам солидные преимущества от создания предлагаемой судебной системы, не подвергая нас каким-либо неудобствам, которые были предсказаны из этого источника.