Построились девочки. Простите, что разбудила вас так рано. Пятерым из вас уже сегодня выпала первая работа в жизни. Вы едете в лагерь «Солнцецвет». Там вы будете вести себя как обычные дети, но каждая из вас испытает в деле свои способности. В конверте, время, место, интенсивность и направленность эмоции. Специальные сотовые телефоны в ваших рюкзаках. В лагере будут наблюдатели от училища. Удачи, девочки.
– А каникулы? – спросила Ада. Она нарочно не спросила разрешения. Будто хотела, чтобы ее одернули, поставили на место. Но наставница только мягко улыбнулась.
– А разве отдых в лагере – не каникулы, детка?
– Мне надо к отцу.
– Он приедет на родительский день. И помните, читайте больше! Больше смотрите, вам надо получать не менее тридцати пяти элементарных впечатленный в день.
Наставница подошла и погладила Матушку Пчелу по голове. Та молчала и смотрела в пол, ее имени не было в списке тех, кто едет на практику.
Ада не любила наставницу, только доброго наставника чтения, который иногда приходил и проводил факультативы, и врача проекта, который всегда говорил: «милая», но по-доброму, искренне. Еще он давал гематоген. Говорил: «Это конечно вампиризм, но полезно».
Она проснулась от толчка, глаза открыла не сразу, и поэтому Христя еще раз пихнула ее в плечо.
– Адка.
– Не зови меня так. Похоже на Кадку.
– Да ладно. А почему Матушка Пчела не с нами? Вроде говорили поедет.
– Не знаю. Наставница объясняла что-то, но путано.
Автобус летел по шоссе, если закрыть глаза, кажется, что он вовсе не касается колесами асфальта. Ада уже привыкла к этому в столице, но все равно иногда играла сама с собой, что это космический корабль, а не автобус. К тому же темно.
– Я знаю, почему Матушка не с нами, – сказал Полина.
Она перегнулась через спинку сидения.
– Ничего ты не знаешь.
– А вот и знаю. Хотите чупа-чупс на палочке?
– Ну и почему? – спросила Ада.
– С чем чупа-чупс?
– Клубника и персик есть. И апельсин, но этот я сама съем, – Полина долго разворачивала фантик, и засунула конфету в рот. – Матушку неверно обучали, у нее не выйдет стать эффективным снайпером. Она была пробный вариант.
– Врешь.
– Очень нужно.
– Тихо, вы, остальных разбудите. А мы тут под прикрытием, не забыли?
Как пахло море, Ада почти не помнила. Помнила пронзительную тоску. Хотелось, чтобы наконец приехал отец. Вся сдоба, кроме домашней, казалась ей черствой. Все сладости – приторными. А хлеб – черствым.
Отец велел не скучать. Он писал добрые круглые письма. И все-таки хотелось уже его увидеть, иногда она нарочно запоминала все, что происходит за день и придумывала, что сказал бы отец. Ее письма домой напоминали расписание: «12:30 – ходили в тир. Мне нравится, там приятно пахнет. Были там до 14:30».
И вот, почему-то от соленого ветра стало тяжелее вспоминать об отце. Будто кто-то давил и давил на грудь.
Девочкам оказалось неожиданно тяжело влиться в компанию сверстников. Игры у снайперш были свои, а эти беготня и мельтешение казались им младенчеством. Но постепенно границы стерлись.