Прежде чем мы перейдем к рассмотрению любых других возражений против неограниченного права на налогообложение в Союзе, я сделаю одно общее замечание, а именно, что, если юрисдикция национального правительства в статье доходов будет ограничена конкретными объектами, это, естественно, приведет к тому, что на эти объекты ляжет чрезмерная доля общественного бремени. Из этого источника проистекали бы два зла: угнетение отдельных отраслей промышленности и неравномерное распределение налогов, как между несколькими штатами, так и между гражданами одного и того же штата.
Предположим, как уже утверждалось, что федеральные налоговые полномочия должны были бы ограничиваться пошлинами на импорт, очевидно, что правительство, за неимением возможности распоряжаться другими ресурсами, часто испытывало бы искушение расширить эти пошлины до вредного превышения. Есть люди, которые воображают, что их никогда нельзя переносить на слишком большую длину; поскольку чем они выше, тем больше утверждается, что они будут препятствовать экстравагантному потреблению, создавать благоприятный торговый баланс и продвигать отечественную промышленность. Но все крайности по-разному пагубны. Непомерные пошлины на импортируемые товары породили бы общий дух контрабанды; что всегда наносит ущерб честному торговцу и, в конечном счете, самому доходу: они имеют тенденцию в ненадлежащей степени отдавать дань другим классам общества производственным классам, которым они дают преждевременную монополию на рынки; иногда они вытесняют промышленность из ее более естественных каналов в другие, в которых она течет с меньшей выгодой; и, наконец, они угнетают торговца, который часто вынужден платить им сам без какого-либо возмездия со стороны потребителя. Когда спрос равен количеству товаров на рынке, потребитель обычно платит пошлину; но когда рынки оказываются переполненными, большая доля приходится на торговца и иногда не только истощает его прибыль, но и врывается в его капитал. Я склонен думать, что разделение обязанностей между продавцом и покупателем происходит чаще, чем обычно себе представляют. Не всегда возможно повысить цену товара в точной пропорции к каждому дополнительному наложению на него. Торговец, особенно в стране с небольшим коммерческим капиталом, часто испытывает необходимость в снижении цен для более быстрой продажи.
Максима о том, что потребитель является плательщиком, гораздо чаще верна, чем обратное утверждение, что гораздо справедливее, чтобы пошлины на импорт поступали в общий фонд, чем чтобы они перераспределялись исключительно в пользу государств-импортеров. Но в целом это не так верно, чтобы сделать справедливым, что эти обязанности должны составлять единственный национальный фонд. Когда они оплачиваются продавцом, они действуют как дополнительный налог на государство-импортер, граждане которого платят свою долю в качестве потребителей. С этой точки зрения они порождают неравенство между государствами; это неравенство будет увеличиваться с увеличением объема обязанностей. Ограничение национальных доходов этим видом налогов будет сопровождаться неравенством, вызванным другой причиной, между промышленными и непроизводственными государствами. Государства, которые могут продвинуться дальше всего в удовлетворении своих собственных потребностей за счет своих собственных производств, не будут, в зависимости от их численности или богатства, потреблять такую большую долю импортируемых товаров, как те государства, которые не находятся в таком же благоприятном положении. Поэтому они не стали бы в одиночку вносить взносы в государственную казну в соответствии со своими способностями. Чтобы заставить их сделать это, необходимо прибегнуть к акцизам, надлежащими объектами которых являются определенные виды производств. Нью-Йорк более глубоко заинтересован в этих соображениях, чем могут знать те из его граждан, которые выступают за ограничение полномочий Союза внешним налогообложением. Нью-Йорк является штатом-импортером и вряд ли скоро станет в какой-то степени промышленным штатом. Она, конечно, пострадала бы в двойном свете от ограничения юрисдикции Союза коммерческими налогами.
Поскольку эти наблюдения, как правило, указывают на опасность того, что импортные пошлины будут доведены до вредной крайности, можно заметить, в соответствии с замечанием, сделанным в другой части этих документов, что интерес самого дохода был бы достаточной защитой от такой крайности. Я с готовностью признаю, что так оно и было бы, если бы были открыты другие ресурсы; но если бы пути к ним были закрыты, НАДЕЖДА, стимулируемая необходимостью, породила бы эксперименты, подкрепленные строгими мерами предосторожности и дополнительными наказаниями, которые на какое-то время возымели бы желаемый эффект, пока не было бы времени придумать способы избежать этих новых мер предосторожности. Первый успех будет склонен внушать ложные мнения, для исправления которых может потребоваться длительный последующий опыт. Необходимость, особенно в политике, часто порождает ложные надежды, ложные рассуждения и соответственно ошибочную систему мер. Но даже если этот предполагаемый избыток не должен быть следствием ограничения федеральной налоговой власти, неравенство, о котором говорится, все равно возникнет, хотя и не в такой же степени, из-за других причин, которые были замечены. Давайте теперь вернемся к рассмотрению возражений.
Один из них, если мы можем судить по частоте его повторения, на который, по-видимому, больше всего следует полагаться, заключается в том, что Палата представителей недостаточно многочисленна для приема всех различных классов граждан, чтобы объединить интересы и чувства каждой части общества и вызвать должное сочувствие между представительным органом и его избирателями. Этот аргумент представляется в очень благовидной и соблазнительной форме и хорошо рассчитан на то, чтобы развеять предубеждения тех, кому он адресован. Но когда мы подойдем к его анализу со вниманием, он покажется состоящим только из справедливых слов. Цель, к которой она, по-видимому, стремится, в первую очередь, невыполнима, и в том смысле, в каком она отстаивается, в ней нет необходимости. Я оставляю для другого места обсуждение вопроса, касающегося достаточности представительного органа в отношении численности, и ограничусь рассмотрением здесь конкретного использования противоположного предположения в отношении непосредственного предмета наших расследований.
Идея фактического представления всех классов людей лицами каждого класса в целом призрачна. Если бы в Конституции прямо не было предусмотрено, что каждая отдельная профессия должна направлять одного или нескольких членов, это никогда не имело бы места на практике. Механики и производители всегда будут склонны, за редким исключением, отдавать свои голоса торговцам, отдавая предпочтение лицам своих профессий или профессий. Эти проницательные граждане хорошо знают, что механическое и производственное искусство обеспечивают материалы для коммерческого предприятия и промышленности. Многие из них, действительно, непосредственно связаны с коммерческими операциями. Они знают, что торговец является их естественным покровителем и другом; и они осознают, что, как бы ни была велика уверенность, которую они могут справедливо испытывать в собственном здравом смысле, их интересы могут быть более эффективно продвигаемы торговцем, чем ими самими. Они сознают, что их жизненные привычки не были такими, чтобы дать им те приобретенные способности, без которых в совещательном собрании величайшие природные способности по большей части бесполезны; и что влияние, вес и выдающиеся достижения торговцев делают их более равными в борьбе с любым духом, который может проникнуть в общественные советы, враждебные производственным и торговым интересам. Эти соображения и многие другие, которые можно было бы упомянуть, доказывают, и опыт подтверждает это, что ремесленники и производители обычно склонны отдавать свои голоса торговцам и тем, кого они рекомендуют. Поэтому мы должны рассматривать торговцев как естественных представителей всех этих классов общества.
Что касается изучаемых профессий, то в этом мало необходимости; они действительно не представляют особого интереса для общества и в зависимости от их положения и талантов будут без разбора объектами доверия и выбора друг друга и других частей сообщества.
Ничего не остается, кроме земельных процентов; и это, с политической точки зрения, и особенно в отношении налогов, я считаю совершенно единым, от самого богатого землевладельца до самого бедного арендатора. Никакой налог не может быть наложен на землю, которая не затронет владельца миллионов акров, а также владельца одного акра. Поэтому у каждого землевладельца будет общий интерес в том, чтобы налоги на землю были как можно ниже; и на общий интерес всегда можно рассчитывать как на самую надежную связь симпатий. Но если бы мы даже могли предположить различие интересов между богатым землевладельцем и посредственным фермером, то какие основания делать вывод, что у первого будет больше шансов быть избранным в национальное законодательное собрание, чем у последнего? Если мы возьмем факты в качестве нашего руководства и посмотрим на наш собственный сенат и ассамблею, мы обнаружим, что умеренные собственники земли преобладают в обоих; и это не менее верно в сенате, который состоит из меньшего числа, чем в ассамблее, которая состоит из большего числа. Там, где квалификация избирателей одинакова, независимо от того, должны ли они выбрать небольшое или большое число, их голоса падут на тех, кому они больше всего доверяют; независимо от того, окажутся ли они людьми с большим состоянием, или умеренной собственностью, или вообще без собственности.
Говорят, что необходимо, чтобы все классы граждан имели некоторое количество своих представителей в представительном органе, чтобы их чувства и интересы могли быть лучше поняты и учтены. Но мы видели, что этого никогда не произойдет ни при каких условиях, которые оставляют голоса людей свободными. В этом случае представительный орган, за слишком небольшим исключением, чтобы иметь какое-либо влияние на дух правительства, будет состоять из землевладельцев, торговцев и людей ученых профессий. Но где опасность того, что интересы и чувства различных классов граждан не будут поняты или не будут учтены этими тремя описаниями людей? Разве землевладелец не будет знать и чувствовать то, что будет способствовать или обеспечивать интересы земельной собственности? И не будет ли он, исходя из своего собственного интереса к этому виду собственности, достаточно склонен сопротивляться любой попытке нанести ущерб или обременить ее? Разве купец не поймет и не будет расположен развивать, насколько это возможно, интересы механического и производственного искусства, с которыми его торговля так тесно связана? Разве человек ученой профессии, который будет чувствовать нейтралитет по отношению к соперничеству между различными отраслями промышленности, не окажется, скорее всего, беспристрастным арбитром между ними, готовым содействовать любому из них, насколько это покажется ему благоприятным для общих интересов общества?
Если мы примем во внимание сиюминутные настроения или склонности, которые могут преобладать в определенных частях общества и к которым мудрая администрация никогда не будет невнимательна, разве человек, ситуация которого приводит к обширным исследованиям и информации, менее вероятно, будет компетентным судьей об их природе, масштабах и основе, чем тот, чье наблюдение не выходит за рамки круга его соседей и знакомых? Разве не естественно, что человек, который является кандидатом на благосклонность народа и который зависит от избирательных прав своих сограждан для сохранения своих общественных почестей, должен заботиться о том, чтобы узнать об их склонностях и склонностях и должен быть готов позволить им в должной степени влиять на его поведение? Эта зависимость и необходимость быть связанным самим собой и своим потомством законами, с которыми он соглашается, являются истинными, и они являются сильными струнами симпатии между представителем и учредителем.
Нет такой части государственного управления, которая требовала бы обширной информации и глубокого знания принципов политической экономии, как налогообложение. Человек, который лучше всего понимает эти принципы, с наименьшей вероятностью прибегнет к репрессивным мерам или пожертвует каким-либо конкретным классом граждан для получения доходов. Можно было бы продемонстрировать, что наиболее производительная система финансов всегда будет наименее обременительной. Не может быть никаких сомнений в том, что для разумного использования налоговых полномочий необходимо, чтобы человек, в чьих руках они находятся, был знаком с общим гением, привычками и образом мышления людей в целом, а также с ресурсами страны. И это все, что можно разумно подразумевать под знанием интересов и чувств людей. В любом другом смысле это предложение либо не имеет смысла, либо абсурдно. И в этом смысле пусть каждый внимательный гражданин сам решит, где с наибольшей вероятностью можно найти необходимую квалификацию.