Из воспоминаний Светланы Бабинцевой, сестры милосердия и руководителя Свято-Софийского социального дома:
«Мы с сестрами понемногу стали поднимать наших лежачих детей из интерната, который мы курировали. Мы многому научились, и пришло понимание, что они могут не только лежать. Мы начали сажать их за столы и учить самостоятельно кушать.
Перед нами стояли две основных задачи: научить ребят самому необходимому – самообслуживанию, чтобы после переезда в ПНИ они хоть что-то могли делать сами и не погибли сразу. Мы хотели собственным примером изменить отношение персонала дома-интерната к этим детям.
Однако, очень быстро мы потерпели фиаско. Когда пришло осознание, что совсем скоро в ПНИ переедет первая из наших подопечных – Оля, было сложно примириться с мыслью, что все наши труды могут в лучшем случае немного продлить ей жизнь. А что же дальше?
Эта мысль камнем лежала у меня на сердце. Что сказать ей?
«Все, пока, Оля, мы сделали все, что могли?»
Это никак не укладывалось в моей голове. Я поняла, что такой результат никогда не сможет меня удовлетворить.
Что касается второй задачи – поменять отношение персонала к детям, – здесь тоже очень быстро стало понятно, что это невозможно.
Про Олю
На тот момент Оля, пожалуй, была самым сложным ребенком в детском доме-интернате. У нее была очень сильная аутоагрессия, из-за этого днем и ночью Оля находилась в пределах своей кровати в «мягкой фиксации», проще говоря, была связана детской пеленкой, и никогда оттуда не выходила.
Ее нельзя было развязать – она сразу начинала биться головой о стену. Два раза в год Олю отправляли на плановую госпитализацию в психиатрическую больницу, где в общей сложности она проводила 6 месяцев.
В остальное время, когда Оля была в интернате, я стала пытаться с ней взаимодействовать. Мне очень хотелось вытащить ее из кровати хотя бы ненадолго. Я стала подходить к ней, разговаривать.
Первая весна
И вот однажды она позволила себе взять ее на руки… Я обняла ее и мы вместе, вот так вышли на улицу. Я хотела, чтобы она немного подышала свежим воздухом и увидела мир. В тот момент на улице была весна...
Оле тогда было 17 лет, но по весу она была как 8-летний ребенок, поэтому мне не было тяжело.
Мы вышли на улицу, и я почувствовала, что она успокоилась, перестала биться и стала смотреть по сторонам, ей было интересно и хорошо.
После этого я, видимо, стала ассоциироваться у нее с этим приятным ощущением.
Другая жизнь
С тех самых пор Оля всегда ждала меня, ждала, когда мы снова выйдем с ней на улицу. И постепенно я добилась того, что Оля вышла из своей клетки-кроватки. После прогулки мы стали с ней заходить в игровую зону и ненадолго оставались там.
Так Оля научилась общаться и стала интересоваться окружающим миром. Позже она даже села в коляску и сама крутила колеса. Она поняла, что так можно передвигаться и выезжать во двор. Оля вообще человек умный, и мне кажется, что ее аутоагрессия была связана с тем, что она не могла ни до кого достучаться, объяснить свои желания.
Так, крохотными шажками мы пришли к тому, что Оля перестала 24 часа проводить в кровати, и у нее началась другая жизнь. И этот результат был очевиден для всех.
Но однажды я совершенно случайно увидела, что у Оли берут анализы и готовят ее к очередной госпитализации в психиатрическую клинику. А это означало, что ее вернут оттуда овощем со стекающей слюной, и вся наша работа с ней окажется напрасной.
До этого я была уверена, что никакой госпитализации не будет. Это стало полной неожиданностью для меня. Конечно, я сразу же пошла на прием к директору интерната и попыталась объяснить, что Олю сейчас ни в коем случае нельзя госпитализировать, ведь у нее наметилась положительная динамика.
Борьба
А дальше началась настоящая борьба. Директор поручила решать этот вопрос заместителю по медицинской части. Вскоре стало понятно, что руководству интерната нет никакого дела до наших педагогических практик, так как у них есть свой план.
Сотрудники настаивали, что Оля продолжает проявлять аутоагрессию, хотя я знала, что это не так. Я даже осталась в интернате на ночь, чтобы убедиться, что ночью она ведет себя так же спокойно, как и днем.
Эта битва длилась две недели.
А потом, однажды вечером Оле дали таблетки, которых раньше я никогда не видела. Когда я поинтересовалась, что это за таблетки, мне мягко намекнули, что это не мое дело, и добавили, что это обычная терапия. Однако после этих таблеток Ольга начала снова биться головой и швырять игрушки. И когда через несколько дней ее увозили в психиатрическую клинику, у меня уже не было аргументов для возражения – ее состояние было ужасным, ей действительно нужна была помощь психиатра.
Потом, уже гораздо позже, когда наши ребята ездили на занятия в Центр лечебной педагогики, этот клубок стали раскручивать, и ЦЛП сделал запрос на предмет смены терапии у детей. Мы в интернате были никто и не могли ничего сделать сами, а ЦЛП имели право задавать вопросы про состояние детей. В ответ руководство интерната сообщило, что Ольге, действительно, была произведена замена препаратов.»
2 марта 2015 года свершилось чудо, 22 ребенка из дома-интерната, который курировала старшая сестра милосердия Светлана Бабенцева, переехали жить в теплую домашнюю атмосферу. Вот так появился первый в России негосударственный детский дом для детей со множественными нарушениями развития. В настоящее время Оля проживает в Свято-Софийском социальном доме, много путешествует, гуляет, учиться, и это уже совсем другой ребенок и другая история.
Источник: канал "Служба помощи "Милосердие" https://zen.yandex.ru/media/id/60cb0daae42cd265fb029742/ia-znala-chto-oliu-vernut-ottuda-ovoscem-so-stekaiuscei-sliunoi-617aac44f30bcd66b647c436
#особые дети #нужна помощь #милосердие #судьба человека #дети сироты