Если, имея все это в виду, мы обратимся к нашему собственному конкретному затруднительному положению, мы увидим, что наше старое возражение против самосоединения состояний сознания, наше обвинение в том, что это было невозможно по чисто логическим причинам, в принципе необоснованно. Каждое мельчайшее состояние сознания, взятое конкретно, выходит за рамки своего собственного определения. Только понятия самотождественны; только "разум" имеет дело с замкнутыми уравнениями; природа-это всего лишь название для избытка; каждая ее точка открывается и переходит в большее; и единственный вопрос, применительно к любой точке, которую мы можем рассматривать, заключается в том, насколько далеко в остальную часть природы нам, возможно, придется пройти, чтобы полностью выйти за пределы ее переполнения. В пульсе внутренней жизни, непосредственно присутствующей сейчас в каждом из нас, есть немного прошлого, немного будущего, немного осознания нашего собственного тела, личности друг друга, этих возвышенностей, о которых мы пытаемся говорить, географии земли и направлении истории, правды и заблуждения, хорошего и плохого, и кто знает, сколько еще? Чувствуя, пусть смутно и подсознательно, все эти вещи, ваш пульс внутренней жизни непрерывен с ними, принадлежит им, и они к нему. Вы не можете отождествлять его ни с одним из них, а не с другими, потому что, если вы позволите ему развиваться независимо от того, в каком из этих направлений, то, во что он превратится, оглянется назад и скажет: "Это был первоначальный зародыш меня".
В принципе, таким образом, реальные единицы нашей непосредственно ощущаемой жизни отличаются от единиц, которых придерживается интеллектуальная логика и с помощью которых она производит свои вычисления. Они не отделены от своих собственных других, и вы должны брать их в разные даты, чтобы найти любые два из них, которые кажутся несвязанными. Тогда они действительно кажутся отдельными, даже если их концепции разделены; между ними зияет пропасть; но сама пропасть-всего лишь интеллектуальная фикция, полученная путем абстрагирования от непрерывного листа опыта, с которым было связано промежуточное время. заполненный. Это похоже на бревно, которое сначала несли Уильям и Генри, затем Уильям, Генри и Джон, затем Генри и Джон, затем Джон и Питер и так далее. Все реальные единицы опыта перекрываются. Пусть ряд равноудаленных точек на листе бумаги символизирует концепции, с помощью которых мы интеллектуализируем мир. Пусть линейка, достаточно длинная, чтобы покрыть по крайней мере три точки, символизирует наш разумный опыт. Затем задуманные изменения чувственного опыта могут быть символизированы перемещением линейки вдоль линии точек. Одна концепция за другой будет применяться к нему, одна за другой отпадать, но она всегда будет охватывать по крайней мере две из них, и ни одна точка меньше трех никогда не будет адекватно охватывать ее. Вы фальсифицируете его, если относитесь к нему концептуально или по закону точек.
То, что верно здесь для последовательных состояний, должно быть верно и для одновременных символов. Они также накладываются друг на друга своим существом. Мое нынешнее поле сознания-это центр, окруженный бахромой, которая незаметно переходит в подсознание. Я использую здесь три отдельных термина, чтобы описать этот факт; но с таким же успехом я мог бы использовать триста, потому что факт-это все оттенки и никаких границ. Какая часть этого должным образом находится в моем сознании, а какая-снаружи? Если я назову то, что вышло, это уже вошло. Центр работает в одном направлении, в то время как окраины работают в другом, и в настоящее время преобладают над центром и сами являются центральными. То, с чем мы концептуально отождествляем себя и говорим, что думаем в любое время, является центром; но наша полная "я" - это целое поле, со всеми теми бесконечно излучающими подсознательными возможностями увеличения, которые мы можем только чувствовать, не осознавая, и едва ли можем начать анализировать. Коллективный и распределительный способы бытия сосуществуют здесь, ибо каждая часть функционирует отчетливо, устанавливает связь со своей особой областью в еще более широком остальном опыте и стремится втянуть нас в эту линию, и все же целое каким—то образом ощущается как единый пульс нашей жизни, - не воспринимается так, но ощущается так.
В принципе, тогда, как я уже сказал, край интеллектуализма сломан; он может только приближаться к реальности, и его логика неприменима к нашей внутренней жизни, которая отвергает свои вето и насмехается над своими невозможностями. Каждая частичка нас в каждый момент является неотъемлемой частью более широкого "я", оно колеблется по различным радиусам, как роза ветров на компасе, и действительное в нем постоянно едино с возможными, которых еще нет в нашем настоящем поле зрения.[8] И точно так же, как мы сознаем свою собственную кратковременную границу, не можем ли мы сами сформировать границу некоторых более действительно центральное " я " в вещах, которое сознает себя со всеми нами? Не можем ли мы с вами слиться в высшем сознании и быть там слитно активными, хотя сейчас мы этого не знаем?