Тем временем Нюра тащила пацаненка, который то и дело норовил заснуть у неё за спиной и свалиться в дорожную пыль. Когда Колины ручки ослабевали, она подпрыгивала на дороге вместе с ним и «ноша» на спине мгновенно просыпалась. Где жил потеряшка с отцом, она не знала, а вот до своего дома было рукой подать и решено было нести его к себе. Нюра очень устала. Малец, хоть и был худеньким, но тащить его после работы на ферме было очень тяжело. Когда она опускала его на землю, тот канючил, что хочет пить, на ручки и, вообще, ножка болит. Нюра прекрасно видела, что Коленька притворяется. Она вспомнила своего сыночка, одной рукой поддерживая малого, смахнула со лба пот и слезу, и неожиданно для себя… запела.
После гибели мужа, проплакав всего неделю, Нюра пыталась заглушить боль в работе. Выбирала самую тяжёлую, которая не всякому мужику под силу. Да и где было взять мужиков, все на фронте. Страдать было некогда, а вот за сыночка день и ночь молилась Богородице, просила ее сберечь кровиночку. Не сберегла.
Уж как бабы умоляли ее поплакать, говорили, что легче станет, только заплачь. Ни звука не проронила, ни слова, ни слезинки. В камень превратилась, год ни с кем не разговаривала, кроме своих бурёнок. А, уж про песни и речи не было. И вдруг запела. Песня была жалостливая, голос у Нюры хороший, сильный, она опомнилась, когда на шею закапали слезинки. Схватив малыша на руки, она крепко прижала его к себе и зарыдала с такой силой, что казалось небеса разверзнутся. Но ничего с небом не случилось, а вот Нюре впервые стало легче, будто груда камней с души свалилась. Взяв ребёнка за руку, Нюра уверенно повела его к себе домой.
В деревне случился переполох. У Фёдора Алексеевича пропал сынок. Искали всем селом, кто-то предположил, что ребёнок отправился в лес и заблудился, кто-то, якобы, цыган видел за деревней, даже реку на лодке переплывали. Уже совсем стемнело, когда на дороге показались две фигурки - женщина и ребёнок, которые шли крепко взявшись за руки. Фёдор бросился к сыну, схватил его за ухо, шлёпнул по заднице, потом начал целовать в рыжую макушку, кричал, что он его убьёт, если тот ещё раз потеряется. Он никак не мог прийти в себя от радости, что сын нашёлся, суетился, плакал и благодарил односельчан. Потом обнял Нюру и попросил дойти вместе до его хаты.
Больше в свой дом на окраине Нюра не вернулась.
Шли годы. Фёдор постарел, часто болел, Нюра успевала ухаживать за ним, работать на ферме и присматривать за сыном. На людях она его сыном, конечно, не называла, а вот дома нет-нет и проскакивало «сынок». Коля хмурился, подростковый возраст давал о себе знать, но мать не одёргивал. Хотя и мамой не звал.
Нюра частенько спрашивала себя: зачем ей все это? До сельсовета они с Фёдором так и не дошли, любви никакой не было, ласки от него она тоже не видела, как и уважения от пасынка. Дом отмыла, двор отскоблила, в хозяйстве и огороде порядок навела, да такой, что перед людьми не стыдно. А, что между ними было, так никому не интересно. У людей своих забот хватало, до чужих дела не было. Так и жила она, без радости и счастья.
Беда в дом пришла, как всегда нежданно и не одна. Закончив школу, Коля поступил в техникум в городе, вырвавшись, наконец, из-под отцовского надзора и контроля. Фёдор гордился сыном, часто проведывал сынка, следил за его учебой, снабжал деньгами и продовольствием. А когда занемог и «гайки» ослабил, сынок тут же сорвался; связался с дурной компанией и влип в неприятную историю. Настолько неприятную, что его выперли из техникума, а следом из общежития.
Боясь отцовского гнева и ремня, Коля не стал возвращаться в деревню, скитался по друзьям, перебивался случайными заработками, даже ночевал на вокзале. Вот там, спящего на газетке в зале ожидания его и увидели односельчане. Фёдору немедленно донесли, что его гордость, надежда и опора, ночует на вокзале и побирается как попрошайка. В голове у Фёдора будто выключили все лампочки.
На плечи Нюры лёг тяжелобольной инвалид. Его дочери помогать отказались. Отношения с отцом у них никогда не были тёплыми, они редко виделись, каждый проживал свою жизнь. Он не помогал им и они не помогли ему. Если младшая ещё несколько раз навестила болезного, то остальные…
Как получилось, что все дети у Фёдора оказались с червоточиной, никто не знает.
А Нюра безропотно сносила все удары судьбы. Бросить лежачего не могла, все надеялась, что он оправится и освободит ее. Он и освободил. Тихо, во сне. На поминках старшие дочки громко плакали, просили у отца прощения и зыркали по сторонам, прицениваясь к отцовскому добру. Сынок так и не приехал.
Через полгода наследницы выставили несостоявшуюся мачеху из дома, дружно и поровну разделив все отцовское состояние. Ни сил, ни желания воевать с ними у Нюры не было, да и пережить ещё одну войну она бы не смогла.
А вот полуразрушенный домик с заколоченными ставнями на окраине села, свою хозяйку дождаться смог.
Конец.
Предыдущую часть можно прочесть здесь:
Жмите нравится, мне так нужны ваши пальчики вверх. 👍
Дорогие читатели, спасибо за внимание! Подписывайтесь на меня и мой канал, чтобы не пропустить следующие рассказы и истории из моей жизни.
#истории из жизни #рассказы #семья #семейные отношения #ссср #алла савицкая
