Зеркало привезли ближе к вечеру, затащили на второй этаж в их маленькую квартирку и поставили в угол. Мать протерла зеркальные полотнища, а их было три, газетой, и они засверкали, отражая троекратно Шуру, маму Лиду и незатейливую мебель.
- Это зеркало называется трельяж, - гордо произнесла мама.
Она постелила кружевную салфетку на деревянную тумбу, поставила духи «Красная Москва», хрустальную пудреницу и помаду. В ящичек убрала расчески. Сразу стало празднично и нарядно. Мама с дочкой стояли перед трельяжем и любовались. Шура любовалась зеркалами, а мама собой и Шурой.
- Нравится? - спросила мама.
- Да, красивое зеркало.
- А ты, ты разве не красивая?
- Я…, не знаю. Вот ты, мам, красивая.
Мама засмеялась и обняла Шуру.
Шуре было десять, и ее не интересовала собственная внешность, да и внешний вид других не интересовал. Только мама в ее понимании должна была быть красивой.
В зеркале отражалась девочка с круглым лицом и широкими скулами, широковатым носом, выгоревшими вьющимися волосами. Платье не закрывало сбитых коленок, замазанных зеленкой. Черные глазки, как буравчики, сверлили Шуру, отражаясь в трех полотнах трельяжа. Она показала язык своему отражению и неспешно, вразвалку, отправилась на улицу хвастаться приобретением.
- А мы купили трельяж! – важно, с низкими нотами в голосе, заявила она, раскатисто выделив букву р. Колька с Мишкой сидели на заборе.
- Что это такое?
- Это такое зеркало.
- А зачем тебе зеркало, красивей не станешь, - засмеялся Колька, и Мишка подхватил. Теперь они хохотали вдвоем, Шура тоже улыбнулась, а потом схватилась за доску забора и стала трясти.
- Эээ, ты чего! - возмутились ребята, соскакивая на землю.
- Потому что вы дураки, сейчас как дам каждому! - девочка храбро стала в стойку, и ребята побежали, крича «страшная Шурка». С Шуркой не связывались, она сама дралась как пацан. У девочки испортилось настроение, и она ушла домой.
- Мам, а почему я на тебя не похожа?
- Потому что ты похожа на отца.
- А он страшный был? Мне сказали, что я страшная.
- Не слушай никого,в тебе татарская кровь отца, вырастешь красавицей, ты еще маленькая.
Шура росла, но красавицей не становилась. Одноклассницы ее сторонились, мальчишки вообще не смотрели в ее сторону. Однажды она сама подошла к мальчику, который ничем не был примечательным, и предложила: «Хочешь, я тебе помогу с математикой!». Он взглянул на нее, буркнул в ответ «сам справлюсь» и быстро вышел из класса. Шура в этот день пришла из школы, сняла платье и стала изучать себя перед зеркалом. К пятнадцати годам она мало подросла, а вот кость стала широкой, у нее сформировалась грудь, закруглились бедра. Благодаря возможностям трельяжа, она видела себя со всех сторон. Девочка провела руками по выпуклостям, обхватила тонкую талию. Ее лицо оставалось круглым, волосы слегка потемнели и по-прежнему кудрявились. Кожа на лице была подпорчена оспинками от перенесенной в детстве ветрянки. «Фу, как маленькая тетя!»- произнесла она басом, взяла мамину помаду и написала на зеркале «уродина».
После восьмого класса она поступила в техникум. С возрастом ярко выраженные женские формы особенно диссонировали с походкой вразвалку и голосом - басом. «Как мужик», - часто слышала Шура фразу, брошенную ей в спину.
Она, мельком глянув, проходила мимо зеркала, и шептала: «Ненавижу!», как будто отражение было ее врагом.
На третьем курсе техникума начались предметы по специальности. Шуру увлекла учеба, все свободное время она проводила в лаборатории механики. Преподаватель Яков Борисович обратил внимание на старательную студентку, и беззастенчиво использовал ее. Он писал кандидатскую диссертацию, и Шура с удовольствием помогала ему с опытами, оформлением таблиц. Она ходила в библиотеку и подбирала необходимые книги, переписывала конспекты для его лекций. Ее жизнь наполнилась интересом. Теперь, проходя мимо зеркала, она ненадолго задерживалась, чуть-чуть проводила по губам маминой помадой и тщательно размазывала пальцем. Ее жизнь приобрела смысл – она решила влюбить преподавателя в себя.
- Да, он намного старше, аж на двадцать три года, разведен, и у него есть дети. Это его минусы, и я должна превратить их в свои плюсы. Может, я и не красива, но молода, у меня красивые формы, и этим надо завоевать его! - рассуждала Шура. Яков ей нравился, он был умный, интересный, да и в ровесниках она окончательно разочаровалась. Девушка стала всячески обольщать любимого педагога. Обрушив на него нерастраченные чувства, сама влюбилась, потеряла голову, контроль – и отдалась ему. Отдалась так неистово, что вскоре забеременела. Осознала это, когда задержка была недель семь. Шуре стало страшно, и не с кем было поделиться. Она боялась признаться мужчине, и еще более матери.
Шура подошла к зеркалу, обтянула живот, потом выпятила его, представив себя беременной:
- Ненавижу …, если не женится, вырву это еврейское отродье!
Она перестала ходить в кабинет механики, после занятий сразу шла домой. Дома лежала на диване, отвернувшись к стене. Однажды Лида подошла и резко развернула Шуру к себе лицом, что она чуть было не свалилась на пол.
- Ты что? – набросилась она на мать.
- А ты что? Говори сейчас же, что случилось, думаешь, я не знаю о твоих шашнях с преподавателем!
- Если все знаешь, что тебе говорить, - забасила Шура.
- Александра, - вдруг на возвышенный тон перешла Лида, - а ты не беременна?
Шура заревела в голос, сквозь слезы заверяя мать, что она сделает аборт, потому что не хочет этого ребенка.
- А ну замолчи, ты что такое говоришь про дитя, он же все слышит!
- Я не хочу, чтобы он рос, как и я, без отца! Или же я делаю аборт, или он женится на мне!
- А он знает о беременности?
- Нет, я не знаю, как сказать.
- Как есть, так и скажи, – строго сказала мать, - но только знай, что дитя не дам погубить!
Она наконец решилась, и пошла в его кабинет.
- Шура, куда ты пропала?
- Яков, ты женишься на мне? Я беременна! - заявила сразу в лоб.
Преподаватель часто заморгал, схватился за сердце и плюхнулся на стул.
– Как же так, ты разве не предохранялась!
Шура посмотрела на него жалкого, промокающего лоб платком, развернулась и ушла. Больше в техникум она не вернулась, встречи с Яковом не искала, да и он тоже.
Шура наблюдала в зеркало, как растет живот, как портится и без того некрасивое лицо.
- Уродина, даже старый еврей от тебя сбежал! - продолжала разговаривать с отражением. Она еще больше раздалась вширь, а груди стали как мячи. Шура ничего не чувствовала к плоду, который быстро развивался внутри. Наконец наступил тот день, когда ребенок захотел появиться на свет. Он родился ближе к ночи. Измученная, Шура заснула. Утром ее разбудили и вручили конвертик с ее мальчиком. Они смотрели друг на друга с любопытством, малыш шлепал губками, будто желая что-то сказать.
- Мамаша, приложи ребенка к груди, - сказала медсестра.
Шура подставила сосок к губам, и малыш с радостью схватил его.
- Ну, этот голодать точно не будет! – заявила женщина и оставила их одних.
На пятый день их выписали. Шура развернула одеяльце, взяла на руки сына, достала налитую грудь и дала малышу. Они сидели на стуле, и Шура увидела в зеркале себя - красивую и величественную.
- Ну какой же я мужик? Я женщина!
Она наклонилась к сыну, испытывая блаженство и умиротворение, и тихо произнесла:
- Ты у меня будешь и умным, и красивым, вон, сколько кровей в тебе намешано: и русская, и татарская, и еврейская!
И добавила, удобней подставляя грудь к его крохотному ротику:
- Как же мне тебя не хватало!