"Жажда страсти" (СССР, 1991)
Актер Андрей Харитонов ("Овод", "Человек-невидимка") свои режиссерским дебютом "Жажда страсти" доказал, что хочет и умеет ставить триллеры. Не скрывая "фильмотечности" решения многих эпизодов (например, цитат из "Сияния" С. Кубрика), режиссер точно и напряженно выстроил действие.
История о зеркальном фантоме-двойнике, преследующем молодую аристократку, взятая из новеллы Валерия Брюсова, рассказана с экрана по всем правилам классического триллера 'а ля Хичкок.
Зловещие паузы. Предчувствие ужасных событий. Холодная эротичность. Элегантность стиля. Все эти компоненты придают "Жажде страсти" необходимый жанровый имидж.
Разумеется, Харитонов - не Кубрик. И даже не Де Палма. Однако он вполне владеет профессией. И актеры у него снялись хорошие.
Анастасия Вертинская эффектно смотрится в обеих своих ипостасях - реальной и призрачной.
Да и Игорь Костолевский в роли комиссара полиции может составить конкуренцию инспектору любого заокеанского криминального сериала...
Александр Федоров, 1992
"Воскресный день в аду" (СССР, 1987)
... Двое заключенных бегут из нацистского концлагеря и прячутся от погони на пляже, смешавшись с отдыхающими офицерами Вермахта.
Не правда ли, неплохая завязка для лихого приключенческого фильма?
Однако зрители, знакомые с предыдущими фильмами В. Жалакявичюса, вряд ли настроятся на волну "Щита и меча".
Это совсем другое кино. С неторопливым, отчасти даже тягучим ритмом. С долгими, молчаливыми паузами. С достоверными бытовыми и психологическими зарисовками. С подчеркнутой "дегероизацией" главных героев - русского и литовца.
Однако при всей тщательности, проработанности фона, Жалакявичюс отчетливо склоняется к жанру притчи. Исключая тем самым дотошные вопросы типа: "А что было бы, если бы литовец не знал немецкого?".
Экстремальная ситуация нужна авторам, чтобы еще раз напомнить, что война несет с собой не только смерть и физические страдания. Но и самым пагубным образом деформирует человеческую нравственность. Заставляет людей порой самых мирных и гуманных профессий ненавидеть и убивать друг друга.
В начале фильма пляж - словно маленький мирный островок посреди последнего военного лета второй мировой. И нацисты, лишенные своей амуниции, выглядят обычными обывателями, прихватившими на уик-энд шнапса и "девочек". Только нет на этом пикнике веселья. В глазах немецкого генерала (Ю. Будрайтис) и его подчиненных - обреченность. Их развлечения напоминают пир во время чумы.
Усталость и безысходность. Секс, лишенный эротики. А рядом два беглеца страшным усилием воли пытаются подавить в себе не столько страх, сколько вбитую в лагере "привычку" отказа от человеческого достоинства. Каждый поступок дается им совсем не так, как "нашим в тылу врага".
Может ли, к примеру, голодный человек бесстрастно взять в руки порцию отменной говядины? В этом эпизоде камера Донатаса Печуры замечает и легкое дрожание рук вчерашнего заключенного, и его жадный взгляд, не подвластный разуму.
Пластическая выразительность, своего рода хореографичность мизансцен картины напоминает порой шедевры Миклоша Янчо ("Звезды и солдаты", "Сирокко"), гиперрелистичность "Факта" А. Грикявичуса или "Чужой вотчины" В. Рыбарева.
Но это не досадная вторичность. Авторская индивидуальность В. Жалакявичюса несомненна. Что же касается влияний, то они, как известно, в искусстве закономерны...
Александр Федоров, 1989