Дети стали болеть ковидом чаще и тяжелее. Добрался он и до моей дочери, мужественно носившей везде маску и полтора года державшей оборону. До письма с результатом теста я даже не задумывалась, как сообщить дочке о том, что на этот раз коронавирус не у знакомых, друзей или родственников, а у неё.
Дети живут не в вакууме и не в мире жизнерадостных единорогов: они слышат, что от ковида умирают, переживают за близких и вообще находятся в эпицентре коллективной травмы, которая ещё аукнется в будущем. Так что подойти к разговору об уже установленном диагнозе нужно, на мой взгляд, серьезно.
Самая большая ошибка — скрывать правду.
Ребёнок, несмотря на всё родительское участие в его жизни, остаётся отдельным человеком и имеет право знать, что с ним происходит. Думаю, чем осведомленнее он о своём состоянии, тем легче с ним договариваться и взаимодействовать во время болезни. А перешёптывания взрослых, кухонные разговоры создают атмосферу тревожной недосказанности. Чем здоровее психологическая обстановка вокруг болеющего, тем легче ему настроиться на выздоровление.
Понятно, что у родителей при виде положительного теста появляются страхи. Но надо постараться не передать их дальше. Уж как я не люблю установку «ребёнку нужны спокойные родители» и сколько раз слышала ее на отделении патологии новорождённых! Вот прямо так возьму и по щелчку стану спокойной, потому что надо, потому что так сказали. Ужасно раздражает…
Мой выход — найти время и место, чтобы понервничать, позлиться, поплакать не в присутствии дочки. Нельзя переносить ответственность за свой страх на ребёнка, но вдвоём с партнером или наедине с собой проявить эмоции — святое дело.
К моменту, когда мне на почту пришёл результат анализа, накопилось немало других трудностей, напряжения хватало. Я тихонько поплакала на кухне, сообщила мужу новости. Потом выдохнула и отправилась к дочери в таком состоянии, в котором поддерживать точно буду я, а не она.
Лучше всего сказать всё спокойно, просто и ясно, без долгих предисловий. Я села напротив — так, чтобы мы оказались примерно на одном уровне, и предупредила, что сообщу что-то важное, чего, впрочем, не стоит бояться.
Единственное, чем можно смягчить, если ребёнок впечатлительный, — описательным оборотом. Нас так обычно в СМИ защищают от реальной информации, когда взрыв называют хлопком. «У тебя положительный тест» — более мягкая формулировка, чем «у тебя коронавирус». Мне на этом этапе помог и тактильный контакт: я взяла дочку за руку.
Следующий шаг — снятие тревоги, испуга. Я рассказала, что дети переносят ковид в основном легко, и выразила надежду, что именно так и будет в нашем случае. Скорее надежду, чем уверенность, потому что второе было бы обманом. С учётом абсолютной непредсказуемости коронавируса можно верить, но не прогнозировать.
Мне кажется, ребёнку важно понять, что родители берут на себя ответственность за лечение и постараются действовать по ситуации, поддерживать связь с необходимыми специалистами. Например, я сразу связалась с педиатром и кардиологом дочери, пересказала ей их рекомендации. К счастью, наше лечение в итоге ограничились однократным приёмом таблетки от головной боли, сладким питьём, измерением температуры и сатурации. Ладно, ещё профилактически играли в футбол и устаивали вечер кино с попкорном в кровати.
И последнее: я за то, чтобы дать ребёнку возможность прожить отрицательные эмоции — страх, обиду, тревогу. У него то самое заболевание, из-за которого в мире столько всего поменялось, из-за которого лежат в больницах и умирают, из-за которого в будничной жизни появилось множество ограничений.
И даже если течение легкое (пусть оно будет именно таким!), это столкновение с большим, страшным и плохо управляемым вирусом. Сложный внутренний опыт, способный вызвать у ребёнка сильные чувства. И кто я, чтобы отнимать право на них?
А Вы как думаете?