Мне нужно было посоветоваться по не очень важному вопросу, а все знают, что за советом - это к Михалычу. Я объяснил ему, что поступило указание подготовить списки работников, которых представят к правительственным наградам. И я ума не приложу, кого и за что рекомендовать. Вроде, как мирное время и подвиги каждый день не свершаются, а руководству кандидатов «вынь да положь». Я знал, что такое же указание поступило и самому Михалычу и мне было интересно, как он сам решал эту проблему.
Михалыч не без радости отодвинул в сторону клавиатуру, при помощи которой он набирал текст на компьютере. Может быть, как раз ответ на тот же запрос начальства готовил. Когда занимаешься муторным делом, а печатать для Михалыча, как раз и было именно таким делом, то любой повод от него оторваться в радость.
- Ты говоришь, что на войне подвиги каждый день совершали, - сказал мне Михалыч и достал сигарету, потом посмотрел на дверь, в которую в любую секунду мог кто-либо войти и положил сигарету в пачку и продолжил, - Мне отец про войну много рассказывал хотя и не любил он эту тему. Но считал, что обязан рассказывать, иначе, говорил он, будут о войне судить или по плакатам, или по наветам врагов-клеветников. Так, по его рассказам, война - это самая что ни на есть работа, которая отличалась от обычной работы тем, что от этой работы жизни друзей, родных и близких, да и всей страны, зависели. И погибали люди на этой работе чаще. И всё равно - это была работа. И награды так же как и на любой работе бывало получали не самые достойные. Но отца это не огорчало. Во-первых он считал, что на той войне все поголовно были достойны наград, а кто больше, кто меньше - не столь важно. А, во-вторых, сама жизнь была ему наградой. Так и сейчас, - Михалыч с тоской посмотрел на пачку сигарет и сказал, - Пойдём покурим.
Я согласился, хоть и не курил. На улице он прикурил и затянулся сладко.
- Так, что же никому никаких наград, если все достойны? - спросил я Михалыча, чтобы напомнить о чём разговор.
Но он не забыл.
- Знаешь, я тебе хотел рассказать, что пилот, который отлетал без единого происшествия, которому по большому счёту нечего вспомнить о своей лётной работе…
- Например, как ты? - перебил я Михалыча.
Он только улыбнулся.
- Или, как ты, -вернул он мне мою же реплику и потом продолжил, - Именно такой пилот должен называться героем и быть достойным наград…
- Так есть такая награда, - опять перебил я, - «За безаварийный налёт часов» называется.
- Помолчать не можешь? - одёрнул меня Михалыч, почти раздражаясь, - Я тебе о другом хочу рассказать. На втором курсе училища нас отправили на военные сборы, чтобы, значит, за месяц сделать из нас офицеров. Ты, впрочем знаешь, как это бывает.
Я кивнул, понимая, что сейчас Михалыча перебивать не стоит. И он продолжил:
- На полигоне с нами занимался молодой летёха. Мы учились бросать гранату. Первым вызвал Рому Ерофеева, по кличке Венечка. Ты думаю «Москва -Петушки» читал и объяснять почему у человека с такой фамилией такая кличка не нужно.
- Не нужно, - подтвердил я.
- К тому же он такой кличке очень соответствовал. Не в смысле, что на писателя Ерофеева был похож. Ему любое имя в ласкательной форме подошло бы. Щупленький, щёчки румяные и всегда со всеми соглашался. Он первым гранату и бросил. Да так неудачно, что она рядышком с ним упала. Мы все рядом стоим и видим только гранату и чеку у Венечки в руке. У меня только в голове «один, два…» это я считаю когда рванёт. А Венечка так раз и упал на гранату. И он лежит и мы не шелохнёмся. Ступор какой-то. Лейтенант в этот момент вернулся смотрит на эту картину и давай хохотать. «Она же учебная» - сквозь смех произносит. Ну и мы над Венечкой тоже посмеялись. А тот встал и с нами смеётся, а самого руки трясутся. На смех подошёл командир батальона. Майор, уже в возрасте. Когда разобрался в чём дело, говорит, чтобы подняли руки, кто знал, что граната учебная. Никто не поднял руки, кроме летёхи. Который тоже смеяться перестал. Потом майор просит поднять руки всем, кто смеялся. Все подняли, включая лейтенанта. А теперь поднимите руки те, кто с этил бойцом не побоялся бы пойти в разведку. И знаешь в той ситуации эти слова из уст человека прошедшего войну не показались банальными. Они так по-настоящему прозвучали, что по очереди все, включая лейтенанта подняли руки. Венечка смотрел на это и руки трястись у него перестали. «От имени командования объявляю вам благодарность за проявленное мужество», - сказал комабат. А Венечка так просто, как будто урок рассказывает: «Служу Советскому Союзу». И знаешь на этот раз никто не то чтобы рассмеяться, даже улыбнулся, - закончил свою историю Михалыч.
- То есть в жизни есть место подвигу. Я правильно понял твой рассказ? - спросил я Михалыча.
- Не совсем, - ответил тот, затянувшись, - Скорее я о том, что именно на тех, кто в состоянии подвиг совершить страна и держится.
До начала обращения оставались совсем немного времени. Президент уже прибыл и охрана обеспечивала его проход в зал заседаний. У знакомого нам советника раздался шум в наушнике и голос начальника охраны сказал:
- Первый просит вас срочно подойти.
В небольшом кабинете президент просматривал текст обращения, делая пометки. Когда зашёл вызванный им советник, он не отрываясь от текста показал на кресло рядом со столом. Дойдя до конца страницы, глава государства поднял глаза:
- Что у нас с самолётом?
- Пока ничего определённого, - последовал ответ.
- Значит так. Только в случае, если у нас не будет никаких сомнений в благополучном завершении рейса, я озвучу часть обращения относящуюся к безопасности. Отсутствие этой части вызовет определённое непонимание и создаст негатив в обществе, что даст определённые козыри оппонентам, но говорить об успехах, которые пусть и имеются, но на фоне возможной гибели людей - это будет уже совсем не верно. Поэтому прошу вас держать ситуацию под контролем и дать мне знать, если будет ясность.
Как только чиновник покинул кабинет, где президент вносил последние правки в текст обращения, он позвонил генералу Артамонову:
- Мне нужна информация о происходящем на борту самолёта в режиме реального времени. Отсутствие в обращении президента части посвящённой безопасности, может быть воспринято политическими оппонентами, как сигнал о слабости власти со всеми вытекающими последствиями. Надеюсь вы понимаете как высоки ставки в этой игре.
Генерал Артамонов понимал.