За этим разговором он вывел ее к своему временному жилищу. На небольшой полянке горел костер, в котелке над огнем булькал отвар из сладких ягод и ароматных трава, и над этим импровизированным очагом хлопотала женщина, с ног до головы укутанная в черный балахон, но увидев ее лицо, эльфийка поразилась. Не было никаких сомнений, что эта женщина из дроу. Об этом говорили темно-серая кожа, большие красные глаза и снежнобелые волосы, выбившиеся из-под капюшона. Она внимательно посмотрела на Ксар, и утонченное лицо озарилось приятной улыбкой. — А вот и Нари, — сказал Ригель с заметной нежностью в голосе. — Как видишь, она тоже дроу. У нее золотое сердце, несмотря на то, что она всю жизнь прожила в Подземье. Ей там было не место, она не желал поклоняться этой их мерзкой богине… — Лолт, — подала голос Нари. — Эту мерзкую богиню зовут Лолт, ты все никак не запомнишь, как и мое полное имя. Ишитнари. Она произнесла это с нотками ворчливой, грубоватой нежности, и Ксар невольно вспомнила мать Ригеля, которая часто общалась с ним в той же манере. Кажется, между этими двумя действительно была эмоциональная связь, и настороженность друидки по отношению к эльфийке утихла. Когда отвар был готов, они расселись под корнями дерева, наслаждаясь мягкими сумерками и стрекотанием сверчков. — Знаешь, когда Паррен умер, я долго размышляла, — сказала вдруг Ксар. — Может где-то есть края, где, таким как я и Ишитнари, есть место? — Мир очень большой, — отозвался Ригель. — Одно только Подземье такое огромное, что и представить себе сложно. Возможно, где-то и есть такое место, но нам с Нари оно так и не встретилось, а ведь нам пришлось проскитаться какое-то время. Поэтому мы и решили жить в глуши, вдали от всех, даже если это и опасно. Среди людей ведь тоже несладко, и я боюсь за благополучие Нари. — Мои земли недружелюбны к человеку, но если вы останетесь, я вам помогу, — ответила эльфийка. Она взялась было помочь другу с его раной, но вскоре поняла, что ее нехитрая магия здесь бессильно. — Как ты получил ее? — ворчала девушка. — Похоже на открытый перелом в нескольких местах, словно тебя трепал дикий зверь… Как нога вообще уцелела? — Корниат, мой друг, не позволил отнять ее, — ответил Ригель. — Он сказал, что я выживу, но буду страдать всю оставшуюся жизнь, а если отнимут — не протяну и дня. Я всегда верил ему, ведь он видит будущее, поэтому выбрал этот путь. Не переживай так сильно, я уже привык, давай только травки от боли время от времени. На следующий день она помогла им найти прекрасное место для лесного сруба. Ригель построил домик и завел маленькую пасеку в память о старой семье и ее традициях. Нари большей частью сидела дома, за стряпней, вышивкой или другим рукоделием. Солнечный свет причинял ей боль, поэтом она выходила только в сумерках или ночью. Раз в неделю Ксаршей обязательно проверяла, как поживают ее друзья, делая перерыв в своей неусыпной лесной службе. Скоро их жизнь наполнилась новыми хлопотами, когда у Ригеля и Нари появился первый ребенок. Тощий взлохмаченный мальчишка, похожий на выпавшего из гнезда вороненка. Нари назвала его Келафейн — “певец смерти”. — Жуть какая, — фыркнул Ригель. — Да я и не выговорю такое имя. Буду звать его… скажем… Угольком.