Бабушка Анисия была матерью конюха-ветеринара Георгия, которого очень давно привёз Пётр Николаевич из далёкой Калмыкии вместе с семьёй. Переселенцы приняли христианскую веру. Бабушка Айса стала Анисией. Её сын Джурык стал Георгием. Жена Георгия красавица Аюр получила имя Юлия. А дети, рождённые уже в России, получали русские имена Глеб, Матвей, Никанор, Семён. Последней была дочь Мария.
Аюр-Юлия и её муж очень ждали дочь, но после рождения сыновей уже и не надеялись. А пятой родилась Мария. Аюр недолго прожила после рождения дочери. Всю заботу о детях взяла на себя бабушка Анисия. Все внуки называли Анисию мамой. Когда Марии исполнилось пять лет, все её братья померли в один год.
Георгию горевать было некогда. Он погрузился в работу, мог вылечить любое животное.
Но Пётру Николаевичу не очень понравилось, когда к его конюху стали ходили толпы, чтобы вылечить скот. Он такую деятельность на территории своего поместья запретил. А позже стал брать с других за лечение большие деньги и поток поуменьшился.
Георгий был молчаливым. Иногда жаловался матери, что хочется ему лечить животных, что хочется помогать. Но Петру Николаевичу он был обязан жизнью и молча выполнял всё и не перечил.
Когда бабушка Анисия пошла за лоскутами и отваром, Евгенька откинула покрывало. На этот раз полностью. Ужаснулась, но тошноты уже не было. Мухи садились на раны, жужжали так громко, что Евгения затыкала уши. Иван совсем не был похож на себя. Только отдалённо угадывались знакомые черты.
Набравшись смелости, девушка коснулась пальцами его щеки. Иван даже не вздрогнул. Он был без сознания. Слёзы текли из глаз Евгеньки. Она взяла руку Ивана в свою и поднесла к губам. Но тотчас небрежно выронила её и отвернулась. Руки пахли тухлым мясом. От всего Ивана так пахло. И уловив этот запах, Евгенька спрыгнула с повозки, зажала нос пальцами. Долго так стояла, пока её не окликнула Мария, дочь конюха.
Мария была стройной как мать. Узкие раскосые глаза, чёрные как смола волосы, выступающие скулы так гармонично сочетались друг с другом, что невозможно было даже найти какой-то изъян во внешности калмычки. Она была прекрасна, несмотря на то что очень сильно отличалась от своих ровесниц, проживающих на территории поместья.
Бабушку Анисию недолюбливали в поместье. Сплетничали о том, что после смерти невестки, мать приходила в спальню сына и ублажала его. Откуда пошли эти слухи, никто не знал. Но они так прочно прицепились к этой семье, что Анисия стала пугливой, редко выходила из дома и почти ни с кем не разговаривала.
— Евгения Петровна, вас маменька просит к себе. Я постою рядом с повозкой, сходите к ней.
Евгения кивнула. Мария подошла к повозке и прошептала:
— Можно мне взглянуть?
Евгения лишь махнула рукой в ответ. Мария пристально смотрела на Ивана. Оглядывалась по сторонам, боялась, что кто-то заметит её слёзы. Но во дворе никого не было.
— Ванечка, — прошептала она, — если бы я могла, увезла бы тебя на свою Родину. Степь своих не бросает. Маменька Анисия говорит, что степь лечит. Там наш дом. Там нам будет лучше, чем тут. Там и тебе стало бы легче.
Мария отгоняла мух, потом прикрыла тело покрывалом, оставила только лицо открытым.
— Это я попросила маменьку Анисию помочь тебе. Лишь бы Евгения Петровна не узнала о моей просьбе. Если ты слышишь, не выдавай меня.
Вскоре появилась Евгения. В одной руке у неё был кувшин с отваром, в другой разноцветные лоскуты. За ней шла бабушка Анисия.
Когда обе подошли к повозке, Анисия скомандовала:
— Протирай ромашкой, а я буду мазью поверх.
Евгения смочила было лоскут, но тотчас выронила кувшин и убежала в дом.
— Ох, воспитание какое… — прошептала еле слышно Анисия и обратилась к внучке: — Машуля, помоги мне, иначе его мухи съедят.
Когда бабушка Анисия мазала Ивану подмышки, время от времени зажимала пальцами нос.
На некоторые места приклеила мазью лоскуты.
— Побудь тут, я на поклон к Петру Николаевичу схожу, попрошу парня к нам определить. Будет он жить, если ухаживать за ним.
Мария улыбнулась.
А Евгения в это время смотрела в окно. От улыбки Марии ей стало не по себе. Что-то кольнуло внутри. И какая-то неприязнь наполнила сердце.
Когда Мария взяла за руку Ивана, Евгения выбежала на улицу. Но услышав шаги, Мария руку отпустила и виновато отвернула голову.
— Смешно тебе, — зло прошептала Евгения, тряхнула своими огненными волосами, схватила Марию за плечи. — Человеку плохо, а тебе смешно…
— Нееееет, — покачала головой Мария, — мне не смешно, я его жалею.
— Жалеешь, — Евгения сжала плечи девушки, — ну тогда и жалей молча, а лучше с закрытыми глазами. Мой он! Запомни это!
Евгенька отпустила Марию. К повозке приближался Пётр Николаевич и бабушка Анисия.
— Повозку мне вернёшь, — давал указания старушке Полянский, — но сначала огнём по ней пусть Георгий пройдётся. Мало ли что. Без меня не хороните, если что. Зовите в любое время.
— Да ты что, — прошептала Анисия, — он жить будет, будет… Его любовь спасёт…
Евгения приняла эти слова на свой счёт и даже улыбнулась еле заметно.
А Мария сдержалась.
Бабушка Анисия впряглась в повозку и потащила её к своему дому. Рядом с ней бодро шагала Мария.
Евгения же ещё раз взглянула на Ивана и побрела домой.
— Странная ты, лисонька, — прошептал ей вслед отец. — Привёз день назад, а ты всё нос воротишь… Что за любовь у вас такая…
Продолжение тут
Все мои рассказы в путеводителе
Дорогие читатели, у меня осталось 7 свободных экземпляров "Бобрихи".
Информация о заказе книги тут