Вообще, писательский челлендж в «Белокуром» был следующий – из того, что было, слепить некоего идеально ренессансного персонажа, как это говорит о нем верный дружочек Хаулетт - "идеальная тварь Божья там, где дело касается блуда, предательства и убийства". Кроме того, учитывая, что для подвигов прототипа моего героя иногда на самом деле не хватало даже двойного фейспалма – потому что так лажать надо иметь талант – стояла задача: вписать художественный текст в подлинные события, подменив/создав нужную для художественной задачи мотивацию.
Да, я не слишком историчный писатель, что уж. И в этом плане «Белокурый» - куда больше авантюрно-историческая эпопея, чем историческая. Например, я отравила героя во во второе изгнание сильно раньше (правда, раньше и обратно вернула), а отступал он из Шотландии на деле тоже весьма эпично: французы взяли штурмом с моря Сент-Эндрюс, и там в переписке мятежников с англичанами всплыло и начало пованивать кое-что, включая его договор о сотрудничестве… короче, едва не был взят с поличным. Я старалась вписать в текст все, что было – однако было и то, что просто-напросто в художественную версию истории не помещалось.
Вот, к примеру, такое – подлинное. ЖЖ напомнил из заметок в пору создания романа.
В сентябре 1547, когда ситуация на границе стала совсем критическая, когда Хантли начал собирать войска для защиты от англичан, Мария де Гиз дежурно посадила бывшего жениха в чулан в Эдинбургский замок - подумать о бренном - потому что совершенно ведь непонятно, что этот стервец может выкинуть. А ну, как откроет Долину англичанам? Лучше уж так, от греха подальше, соломки на нары ему подстелить.
Босуэлла выпустили из тюрьмы через пару дней после Пинкли-Кле, когда уже было понятно, что не только сокрушительное поражение настигло шотландцев, но и большая часть нобилитета оказалась либо в плену, либо выбита на "Черной субботе" (почти в каждой знатной семье погиб старший сын в этой бойне). Непонятно, на что рассчитывала королева - уж не на благодарность же, в самом деле, что этим заключением, возможно, сохранила ему жизнь? Белокурый сел в седло, огляделся на местности и направился прямиком в ставку герцога Сомерсета, где и сдался сассенахам по всем принятым в хорошем обществе правилам.
Компания у него была приличная, как минимум, двоюродный брат - Джордж Гордон Хантли. И еще связка различных приятных лордов. Обращались, впрочем, с ним англичане не как с пленником, а как с признанным союзником. Уже потом, год спустя, был побег через границу - через замок Дакров Неворс-Касл - и принятие английского подданства. Эдуард VI "возлюбленному кузену" выделил 300 человек конной свиты, 2000 фунтов ежегодно и земли в Вестморленде, равные его утраченным владениям на родине... интересны тут два факта.
Первое - под присягой графа Эдуарду нет подписи Босуэлла.
И второе - никогда, ни в период "Грубого сватовства" и сдачи после Пинки, ни в период английского подданства, и даже когда Хейлс был взят и разграблен англичанами, а затем и своими - Патрик Хепберн не соглашался добровольно сдать англичанам Хермитейдж-касл. Причин тут несколько, я полагаю: очень хотел когда-нибудь вернуться и понимал, что, сдав Караульню и Долину, свои главные козыри, мгновенно теряет в весе как для англичан, так и для соотечественников. Собственно, он только раз дал шанс правительству Сомерсета получить этот ключ в Долину: когда предложил руку и сердце любой из девиц Тюдор...
Эх, согласись тогда Сомерсет - какая альтернативная история началась бы! Не чета моей.
Уход Белокурого через границу в английский Неворс-Касл отнесен двумя годами ранее действительного побега – и заключает собой третий том цикла, «Грубое сватовство». А с Елизаветой Тюдор, влюбленной в Тома Сеймура, судьба его сводит уже в четвертой книге – «Засветло вернуться домой».
***
Кольцо всадников внизу холма медленно сужалось. Они были с запада, но кто-то явно знал, что в этих местах доброму католику делать нечего. Любой приказ любого господина мерк в наползающих сумерках, под сенью тяжелой дождевой тучи, уцепившейся за гребень холма. Упала тень на голову Босуэлла, от весны в воздухе не осталось и следа, серая мгла поглотила холм. Кольцо всадников все плотней охватывало его, но вот они встали, не зная, что предпринять. Бранились, медлили, досадовали, что упустили именно здесь, на девяти камнях.
- Эй, Хепберн! - завопил наконец кто-то. - Спускайся сам, пока не продырявили шкуру!
Сложив руки раковиной возле рта, Босуэлл в ответ прокричал:
- Подойдите и возьмите меня, если хватит духу! Кто первый?
Люди перешептывались, а пустоши отвечали молчанием, и молчанием зловещим для тех, кто не знал их языка. Тот, что за главного, видно, был из ближних подручных Максвелла и не верил старым легендам:
- А ну, вперед, сукины дети! Что встали?! Мы загнали волка в яму, он уже ранен, а нас дюжина против одного… лорд Роберт в землю положит всех, коли его мы не возьмем!
Но всадники так и не двинулись, несмотря на приказ.
Человек, стоящий в кольце камней - и камни охраняли его - склонил голову к плечу и рассмеялся. Это был очень недобрый смех:
- Оправляйтесь восвояси, ребята, да передайте мой поклон королеве. Это мои холмы, чужакам здесь делать нечего!
А они медлили, медлили, медлили, переговариваясь между собою, и только потому его жизнь еще продолжалась. Каждый нерв в теле был налит жидким огнем и он не ощущал боли от ран.
- Какого дьявола, Арчи? Замер, да к тому ж побледнел? А ну, живо вперед, живо!
- Ты не понимаешь, Джон... Те, кого он сейчас убьет, на этом проклятом месте, попадут в ад - души их сожрет дьявол. Так гласит легенда.
- Бабьи бредни.
- Коли смелый, ступай да проверь, а я так рисковать не стану.
- Трус!
- В любом другом месте я вышел бы против него один на один, но здесь - нет, я не стану рисковать спасением души ради вражды кардинала и чародея. Хоть на куски меня режь, хоть что!
- Возможно, что и придется, коли не стронешься с места, - пробормотал Джон, вытащил седельный пистолет, прицелясь в одинокую фигуру в кругу камней.
- Велено взять живым! - опять заорал кто-то.
Но выстрел уже прозвучал - пустошь отозвалась зловещим, коротким эхом, словно холмы поглотили не только звук, но и сам выстрел... однако прицел после всех этих разговоров плавал, и тот, стоящий там, проклятый, невредимый, вновь рассмеялся.
От этого смеха, издевательского и победного, холод коснулся преследователей...
- Ну что ж ты делаешь, он же неуязвим для стрел и копий, для железа вообще! Он, вот те крест, знает секрет Сулиса!
Пуля разорвала мускул, прошла предплечье навылет, в глазах стало темно от боли, но Чародейский граф устоял на ногах. Едва он покажет признак слабости — и они перестанут бояться. И тогда конец.
- Плевать мне, что за секреты он знает… холодное железо да на добром черном порохе любого сатану заставит поплясать!
Джон не успел ни договорить, ни пригнуться - прозвучал выстрел, но рука раненного чародея не дрожала, и с размозженной головой, без крика капитан ребят Максвелла рухнул с седла...
Потом скажут, что за спиной у Босуэлла выросла тень лорда Сулиса - огромная, мутная, серая, от земли до неба, что холм расступился, и оттуда, из-под земли, помахивая лейтской секирой, тяжело ступая коваными башмаками, показался, скалясь во все свинячье рыло, Красный колпак… Простреленная рука болела, ощутимо наливаясь каменной тяжестью. Караульня - вот она, за грядой холмов, близок локоть, да не укусишь. Досадно, но, если по правде, он уже готовился умереть в бою, положив столько, сколько успеет - для того и запугивал, чтоб не навалились кучей.
Резкий, протяжный свист вдруг раздался из-под холма. Осаждавшие разом развернулись к новой опасности, на миг выпустив осажденного из поля зрения. Внизу показался одинокий конный, он приближался шагом к людям Максвелла, неторопливо, словно дразня. Тот же черный костюм, тот же высокий рост и светлые волосы.
- Это морок какой-то... Да вот же он!
- Точно, он самый — и это его серый жеребец, подаренный графом Хантли!
- Но кто тогда там?!
Говоривший скоро обернулся — и, леденея, перекрестился: в кольце камней никого не было.
Всадник на сером жеребце молча поднял коня на дыбы, дал шпоры, поворачивая в сторону Хермитейджа.
На плече его, на длинном плаще, кроваво горел герб Хепбернов, львы и роза.
***
На фото, конечно же. Хермитейдж, та самая любимая нора Патрика "Белокурого" Хепберна, 3-го графа Босуэлла. До девяти камней Найнстен Риг мы тогда не дошли. С другой стороны, место морока и должно было остаться невидимым.
"Грубое сватовство" можно купить и скачать здесь.
Моя писательская лаборатория тут.