Три шестнадцатилетних павловских пацана уже какой раз пытались прорваться на фронт. До фронта было рукой подать. Полгода – с июля 1942 по январь 1943 гг. линия фронта проходила по реке Дон, на левом берегу которого и стоит наш небольшой городок Павловск.
Мальчишки ходили по воинским частям и упрашивали их не прогонять их, а дать настоящее боевое задание. Тогда здесь стояла 270-ая стрелковая дивизия. Бойцы, конечно, отмахивались от назойливых пацанов и советовали им для начала подрасти. Но те не унимались. Да и 16 лет – это что – мало? Аркадий Гайдар уже полком командовал в их возрасте! Снова и снова мальчишки отыскивали окопы и блиндажи в лесу и просили их взять на войну. В воинской части, которая базировалась в селе Заосередные сады, им даже пригрозили арестом, если они не исчезнут с глаз долой. А потом пуганули высоким начальством. Мальчишки прыгнули в кусты и затаились в ожидании, высматривая, когда уедет начальство. И вдруг кто-то из друзей обнаружил в кустах тоненький проводок, который тянулся куда-то вдаль. Тимофей Шмарин, Петр Яковенко и Иван Литвинов по этому самому проводу вышли на самый главный штаб в глубине леса. В штабе удивились, как могли пацаны найти надежно спрятанное укрытие. Но и тут ребят ждала неудача. Их снова отправили домой. Тимофей Шмарин с горем пополам закончил восемь классов – уж до учебы ли тут, когда фашист стоит на меловых горах и методично расстреливает город? Обидно было – все мужики ушли на фронт, а они в тылу прохлаждаются. И вновь сделал попытку уйти на фронт добровольцем. В конце 1942 года мечта наших юных земляков сбылась. Добровольцев отправили в город Пугачев Саратовской области. Здесь будущие воины обучались на минометчиков. Через полгода ребят погрузили в теплушки и повезли на Белорусский фронт. И бывает же так! Попали наши бойцы по воле судьбы в ту самую 270 стрелковую дивизию, сформированную в их родном городе, но уже за последние полгода так далеко продвинувшуюся на запад. Тимофей был батальонным минометчиком. Под Витебском, когда немец уже отступа , но сопротивлялся ожесточенно и яростно, батальон, в котором он служил разбили. Это было в 23 километрах от Витебска. Батальон расформировали, а Тимофея перевели связным к заместителю командира батальона. Ох, не по душе была эта работа молодому минометчику.! Не было настоящей мужской работы. По поручению командира, он отводил кого-то на передовую, в окопы, а сам в бою не участвовал. Но так продолжалось недолго. Когда в батальоне погиб пулеметчик, свое место у «максима» занял Шмарин. Время было горячее. Вооруженные до зубов фрицы не могли смириться с отступлением. То и дело они предпринимали попытки вернуть утраченные боевые позиции. Стемнело. Тимофей строчил из своего «максима», а немцы все шли и шли в атаку. По нашим позициям они поливали сплошным свинцовым огнем. У Тимофея всегда наготове была граната – для себя. Сдаваться в плен он не собирался. . Стоило только выдернуть чеку и вместе с гранатой броситься на врага. Но в том бою бойца охватил настоящий азарт . Когда немцы были метрах в пятнадцати от бруствера, где окопался пулеметчик, он выдернул кольцо из гранаты. Выпрямился во весь рост и бросил ее в толпу фашистов. Несколько немцев, сраженных наповал, упали. Все это успел заметить молодой боец.
-Мне бы лечь на землю тогда, пригнуться, - вспоминает старый солдат. – А я стоял во весь рост, рот открыл. И только почувствовал, как в спину кто-то сильно толкнул. Обернулся – никого.
Не сразу понял боец, что ранен. Осколок вошел между вторым и третьим позвонком. Солдат сознание не потерял, но боль была страшная, ноги, как отрезало. Они перестали слушаться. Тимофей лежал на холодной земле в октябрьскую непогоду и думал: если немцы увидят его – пристрелят. Хуже того – возьмут в плен. Надо отползать. Пополз. Передвигался на руках, подтягивая ноги и все тело. Перекатывался с места на место. А над головой все свистели и свистели пули. Тысячи осколков искали на поле брани свою жертву. К счастью, на своем пути увидел раненый солдат воронку от бомбы или мины и из последних сил скатился вниз.. Осколки над головой уже не свистели. Они с воем пролетали где-то наверху. Сколько времени прошло, Тимофей Иванович не помнит. Двигаться он больше не мог, но глаза его упрямо смотрели вверх. Мимо пробегал связной. Тимофей окликнул его :
- Товарищ помоги! Тот остановился, спустился в воронку, достал перевязочный пакет и наскоро перевязал бойца:
- Потерпи, браток, сейчас вытащить тебя не могу. А на обратном пути вернусь за тобой.
Не вернулся. Видно и его нашла пуля. Время от времени Тимофей терял сознание. Когда очнулся в очередной раз, увидел, как над раскидистым дубом, растущим неподалеку, застыло солнце. Боец пытался понять: что это – утро или вечер? Солнце огромным шаром быстро скатилось вниз. До Тимофея тогда дошло, что он пролежал день, ночь и еще один день. Он вновь впал в забытье, из которого его выдернули навалившееся на израненное тело тяжесть и мертвенный холод. Он почувствовал, как на него упал ком смерзшейся земли. Солдат сквозь ускользающее сознание понял, что это бойцы санроты собирают раненых и присыпают землей убитых.
- Товарищ, товарищ, - еле слышно захрипел боец. Но наверху услышали его.
- Ой, да тут живой! – забеспокоились санитары. Они вытащили полуживого раненого, положили его на плащ-палатку и понесли в санчасть.
- А когда меня вытаскивали, - вспоминает солдат, - я увидел, что рядом со мной лежат два убитых бойца. Оказывается, я упал прямо на них.
В санчасти у бойца пошла кровь изо рта. Началась страшная икота. Он попросил сообщить о ранении командиру батальона. Сообщили или нет, Шмарин не знает. Но из штаба пришли два бойца и понесли его на командный пункт батальона. Над головой по-прежнему свистели пули. Бои продолжались. Перед рассветом раненого положили на двуколку и повезли в полевой госпиталь. Жуткая боль пронзала все тело израненного бойца. Каждый ухаб, каждая рытвина на дороге отзывались острой болью в спине. Он просил:
- Тише, ребятки, тише…
А те в свою очередь уговаривали:
- Потерпи, не то нас сейчас накроет немец.
Уже в полевом госпитале доктор пояснил бойцу, что ранение у него слепое, то есть осколок вошел в позвоночник, а выхода нет. Хотели сделать ему операцию тут же. Положили на стол. И такой страх взял отважного пулеметчика, когда увидел он, как на соседнем столе раненому бойцу буквально выворачивают внутренности, делая операцию.
То ли доктора пошли ему навстречу, когда Тимофей попросил не делать ему операцию, то ли поняли, что слишком слаб боец, потерявший много крови, перемерзнувший, операцию не выдержит. Но уже на второй день привязали нашего земляка к носилкам и на автобусе отправили на вокзал, где раненых погрузили в санитарный поезд. И начался долгий путь по госпиталям. Киров, потом Ржев. Операцию Тимофею Ивановичу так и не сделали. Лечили. Сутками лежал 19-летний парень, прикованный к койке тяжелым ранением. В конце концов начал учиться передвигаться. Сначала сползал с койки и полз по полу, передвигаясь на руках. Коленки сбивал в кровь. И тогда добрая нянечка Валя принесла ему фанерку, которую привязывала к его коленкам. Потом попросил Тима ходячих больных поставить его на ноги. И заново учился ходить. По шажку, как ребенок. Время в госпитале шло медленно. Было обидно, что сослуживцы громят врага, а для него война уже кончилась. Долгими осенними вечерами лежал боец с открытыми глазами, глядя в потолок, а в голове рождались незатейливые стихи:
Кто не знает про фронт про германский
И на нем никогда не бывал,
Тот счастливым себя пусть считает-
В жизни горя своей не видал.
Чуть рассвет – и летят самолеты,
Артиллерия бить начала,
Рвутся мины, строчат пулеметы,
И «Катюша» нас в атаку вела.
Пусть атаки часы коротки,
А в жизни для многих – мгновенья,
Но дойдут до Берлина полки
И поставят врага на колени.
И так пролежал в госпитале боец до начала 1945 года, когда наши войска уже вовсю громили фашистов за пределами нашей страны. Тяжелораненых начали развозит по домам. Привезли в Павловск и Тимофея к великой радости матери и сестер. Дней через 20 вызвали Шмарина в военкомат, куда он явился на костылях. А офицер военкомата, увидев костыли, подскочил к парню и выбил их из под рук: что, мол, притворяешься?
Тимофей аж закрутился на месте от боли и неожиданности. Едва удержался на ногах, ухватившись руками за китель офицера. Оказалось, что офицер – сосед Шмариных. И был момент, когда он из своего двора советовал парню защищаться от лихих людей костылями.
Война закончилась. А жить тяжелобольному парню как-то надо было. Не опустил рук боец. Не пал духом. Поступил в Графскую лесную школу. Там встретил свою судьбу – хорошую девушку Антонину. Они полюбили друг друга. Поехал Тимофей по направлению после учебы в Алексеевский лесхоз Белгородской области. За ним отправилась и Антонина. В Алексеевке молодого специалиста оценили высоко. Работник он был ответственный, добросовестный. И должность ему предлагали хорошую. Но душа его рвалась домой, в Павловск. А когда, наконец, его отпустили и он приехал в родной город, то понял, что здесь его, по большому счету никто не ждал. И работу предстоит еще найти. Правда, толкового парня заметили. Сначала ему предложили поработать помощником старшего землеустроителя райисполкома Василия Ивановича Ханина. А вскоре пришел ответ на его запрос из Воронежского управления лесного хозяйства. Долгие годы работал Тимофей Иванович в лесничестве. Запомнил советы и наставления главного лесничего Павловского лесничества Алексея Профьевича журавлева. Затем понял, что одной лесной школы маловато и продолжил образование Хреновском лесном техникуме, получил диплом лесовода. 31 год отдал Тимофей лесному хозяйству. Ходить приходилось с тросточкой. И не просто ходить, а ходить много – по лесным тропам, работать. Но скидок на болезнь он сам себе не делал и другим не позволял.. Его помнят высоким, красивым и очень порядочным человеком.
Был такой случай. Моя мама –главный кассир Павловскогомехлесхоза Мария Васильевна Кириченко выдавла лесничим зарплату на их коллективы.И приходит вскоре Шмарин. Спрашивает:
-Кассу сводила?
-Еще нет.
_ так своди.
Быстро посчитала оставшиеся деньги в кассе. Свела дебет с кредетом и не досчиталась ста рублей. По тем временам – это зарплата ее за полтора месяца. Побледнела…
- Вот она – твоя сторублевка, - протянул Тимофей Иванович новенькую купюру. – Деньги новые, склеились.
Прошло много лет, а мама все вспоминает ту сторублевку, на которую
не позарился честный человек. А ведь ей пришлось бы отрабатывать эти деньги, семью впроголодь держать.
60 лет прожил со своей любимой Тимофей Иванович. Душа в душу жили. Все было у супругов – и любовь, и радость, и много горя. Сын Володя погиб на флоте в 1968 году. Еще в молодости погибли и две сестры Тимофея – старшая Мария и младшая Дуся. Долгая жизнь была дана ветерану, но в тяжком плену у болезни. Последние годы он практически не передвигался. Фронтовые раны крепко приковали его к постели. Рядом с отцом до последних дней была его дочь Людмила. В 1986 году его наградили орденом Отечественной войны первой степени.
Расстраивался старый солдат за свою страну, которой пришлось пережить и лихие 90-е, и нападки на Россию со стороны Запада. Возмущали его известия из Польши и Эстонии, где громили памятники советским солдатам. Горько было солдату слушать это:
- Пора и нам голову поднимать, - говорил. - Негоже наших солдат, погибших за правое дело, в обиду давать
И вновь на память старому солдату приходят стихотворные строчки. И снова рождаются стихи про войну:
Война, война! Погибший не встанет никогда!
Победа близко, освободитель не встанет никогда!
Героев, ветеранов, солдат
Потомки помнить будут!
Подвиги живых и мертвых не забудут
Стихи эти Шмарин написал в конце 1944 года, в госпитале…