Москва, 2612г.
Человек, сидящий в кресле пилота небольшого флаера, стоящего на криво бетонированной площадке, пошевелился и открыл один глаз. Спустя ещё мгновение, он открыл другой глаз и удивлённо осмотрелся:
- Где я?- спросил он громко.
Не получив ответа от пустой кабины флаера, он ненадолго задумался. Результат размышлений не заставил себя долго ждать:
- Кто я?- спросил он очень тихо.
Впрочем, ответ на второй вопрос он получил совсем скоро и неожиданно: взглянув на свою левую ладонь, он увидел выведенную черным маркером надпись: «Я – Макс». Он зажмурился, потряс головой и вновь взглянул на руку:
- Я – Макс,- прочитал он вслух.- М-да… Ну ладно, пусть будет Макс.
Проведя рукой по гладкому пластику приборной панели флаера, он понял, что знает, как управлять этим кораблем. Поразмыслив, он включил бортовой компьютер и вывел на дисплей карту. Спутниковая навигация показывала, что он находился чуть восточнее мегаполиса, совсем неподалеку. Стирая с ладони надпись, Макс пытался сообразить, что он помнит об этом месте.
Невысокие, правильной формы и с пологими склонами, горные цепи опоясывали город несколькими кольцами. Ходили слухи, что когда-то тут была равнина, и это просто горы слежавшегося, окаменевшего мусора, наваленного столетия назад жителями мегаполиса. Горы, как и все вокруг, обильно покрывал фиолетовый мох – единственное растение, выжившее в дикой природе, сумевшее приспособиться к изменившейся среде обитания. Больше на планете, напитавшейся химией, не росло ничего. Люди освоили гидропонику, и все необходимое получали с гидропонных ферм.
Горы были почти безлюдны, если не считать полуварварских племен (произошедших, по слухам, от бомжей, населявших свалки), да немногочисленных объектов связи, навигации либо военного назначения. Нормальные люди на этой дикой территории не приживались.
Макс осмотрелся. На фоне пепельно-бледного неба возвышалась высокая бетонная стена. За ней, утопая в густом тумане смога, виднелась вершина соседней горы. Солнце, не в силах пробиться сквозь плотную белесую пелену, висело над горизонтом нелепой бесцветной кляксой. В его тусклом сумеречном свете предметы были едва различимы. Из кресла пилота больше ничего видно не было.
Макс включил освещение и взглянул на свое отражение в стекле кабины, но и тут не нашел ничего интересного: зеленоватая кожа без признаков растительности обтягивала непропорционально большой череп грушевидной формы, на котором выделялись огромные чёрные глаза, приспособленные различать предметы в вечном полумраке – словом, типичное лицо человека двадцать седьмого столетия. Макс припомнил, что люди не всегда выглядели так как сейчас. За последние несколько столетий высокий радиационный фон и загрязнение атмосферы, воды и почвы ускорили эволюцию человека, изменение его внешнего облика. Впрочем, обсуждать эту тему в приличном обществе считалось дурным тоном.
Осмотрев свои карманы, Макс нашел там электронную записную книжку, пачку сигарет с зажигалкой и смятую сторублевку. Не раздумывая, он сунул сигарету в рот, прикурил и, тут же закашлявшись подумал, что надо бросать курить… ну, хотя бы перед завтраком.
Он заглянул в записную книжку и прочитал последнюю запись: «Завтра я должен рассказать всем о своей находке. Это может спасти наш мир!»
- Ага, мне сейчас только этого не хватало,- проворчал он, потянувшись. Его тело, затекшее от долгой неподвижности, отозвалось болью и покалыванием.
Решив осмотреться получше, он выбрался из флаера. Всё пространство, ограниченное высоким забором, было заставлено крылатыми машинами. Макс поёжился: прямо в лицо ему смотрела пара крупнокалиберных пулеметов из-под крыла ближайшей машины. Вокруг не было ни души. От техники веяло запустением: местами пробивалась ржавчина, где-то мох опутал ноги металлических чудищ и полз уже вверх, на некоторых не хватало деталей обшивки или вооружения, все самолеты словно приникли к земле, а некоторые – так просто покосились набок. «Ну и мастодонты!» - передернуло Макса. – «Однако, это похоже на военный аэродром. Уж не знаю, как я здесь оказался, но лучше сматываться, а то еще заметут как шпиона». Макс направился к своему флаеру, притулившемуся у забора, и казавшемуся на фоне остальной техники нарядной детской игрушкой, когда увидел приближающуюся фигуру солдата с автоматом.
- Часовой!- похолодел Макс.- Попался.
Между тем, часовой его просто не заметил и медленно прошел мимо. Огромная, не по размеру, форма свисала с солдата множеством складок; подсумок с патронами болтался на ремне и бил по ноге при каждом шаге; автомат с примкнутым штык-ножом казался огромным и грозил раздавить тщедушное, детское еще тельце. Почувствовав на себе взгляд, часовой обернулся и заметил Макса. Солдат засмущался, кровь прилила к его зеленоватым щекам, отчего они заиграли яркими изумрудными пятнами. Неловко сутулясь, часовой поспешил прочь.
- Молодой еще, зеленый,- пожалел Макс новобранца.- Однако, похоже, что меня не собираются арестовывать.
Придя к такому выводу, он отправился на разведку. Пройдя вдоль забора совсем немного, он вышел к двухэтажному серому зданию казармы. Перед входом стоял со скучающим видом военный в наглаженной форме с погонами прапорщика и лихо заломленной на затылок фуражке с красным околышем. Заметив штатского, он стряхнул с рукава какую-то пылинку, осмотрел критически свои сияющие ботинки и неспешно направился к Максу. Зрелище он представлял великолепное: зеленая форма приятно сочеталась с цветом лица; многочисленные то ли награды, то ли знаки отличия переливались на свету всеми цветами радуги; увенчанный красным околышем фуражки, он чем-то походил на новогоднюю елку. «Интересно, почему мужики, считающие себя крутыми, заботятся о своей внешности не меньше гламурных барышень?»- подумал Макс, разглядывая бравого прапора.
Подойдя поближе, прапорщик вдруг заулыбался и протянул руку для приветствия:
- Здравия желаю! Ну и здоров же ты спать!- он взглянул на Макса и поинтересовался.- Ну, как дела?
Макс промычал что-то невнятно. Он решил пока не афишировать, что ничего не помнит и размышлял, каким хитроумным способом заставить прапорщика рассказать что-нибудь; но того, похоже, и просить было не надо:
- Как твой репортаж, продвигается? Я, признаться, вчера струхнул поначалу, когда комбат сказал, что к нам корреспондент из самой столицы; смотрю – ходит серьезный, все что-то пишет себе в записную книжку; а потом гляжу – ничего, наш человек,- прапорщик трещал без умолку.- Надеюсь, ты ничего не написал плохого про прапорщика Голенищева, а то сдам тебя особисту – он у нас второй квартал план по шпионам не выполняет, так что ходит вежливый, со всеми норовит «за жизнь» поговорить; кстати, если встретишь его – поосторожнее. Да и что особого можно найти в нашей части?
Макс, хоть и имел на этот счет сомнения, спорить не стал. Он достал из кармана записную книжку и стал читать предпоследнюю запись: «Попав сюда, сразу понимаешь что находишься на передовом рубеже нашей обороны. Стройные силуэты истребителей, словно устремленные в небо, поневоле внушают гордость за нашу державу; от крупнокалиберных орудий веет грозным спокойствием. Эту могучую технику охраняет бдительный часовой, одного вида его достаточно, чтобы озадачить любого агрессора; вооружен он старым добрым АКМ – это оружие не раз доказало свою надежность, это вам не всякие новомодные лазеры и бластеры, принятые на вооружение на западе». Прапорщик, заглядывавший через плечо, тихо и одобрительно выругался.
- Вы, кстати, не боитесь, что с таким часовым у вас самолет угонят?- спросил Макс.
- Да что ты, как можно! Они уже давно не летают,- ответил Голенищев и, подумав, добавил.- А чего ты хочешь – совок.
Макс кивнул – он помнил, что словом «совок» испокон описывали все особенности местного уклада жизни. Поначалу считалось, что слово это в древности означало то ли лопаточку, то ли еще ерунду какую; но своевременно проведенное исследование установило, что никакая это не лопаточка, а это есть старинное название нашего особого пути развития, отличного от путей востока и запада.
В этот момент на крыльце здания показался солдат:
- Товарищ прапорщик, вас комбат вызывает!- крикнул он и исчез внутри.
Голенищев вдруг стал необычайно серьезен. Он поправил фуражку, строго глянул на Макса и направился к зданию.
Оставшись один, Макс достал сигарету. Он подумал, что закуривать около военной техники не стоит – мало ли что; и решил отойти в сторонку. Заприметив узкий проход между казармой и бетонной стеной, ограждавшей часть, он решил схорониться там – спокойно покурить и обдумать все услышанное. Закурив, он уселся на пустой ящик и прислонился спиной к какому-то стержню, торчавшему из земли, но отшатнулся, уколовшись. «Это еще что за штуковина?»- присмотрелся он повнимательнее.
Буро-коричневый стержень толщиной с руку тянулся вверх на два метра. Из него торчали в разные стороны тонкие, с палец толщиной, кривые штыри, расходившиеся на всё более мелкие, до того, что самые маленькие похожи были на иглы. Макс осторожно потрогал редкие желтые иглы, оторвал несколько и поднес к лицу. «Какой странный запах», - успел он заметить, когда из-за угла появился Голенищев.
- Хватит курить, дети зеленые будут,- озвучил прапорщик бородатую шутку.
- Что это?- Макс протянул ему на ладони иголки.
- Не знаю,- пожал плечами прапорщик.- А где взял?
Макс показал за спину, на штырь.
- Охота тебе в мусоре копаться,- фыркнул прапорщик.- Лучше, слушай: тут дело есть серьезное, поможешь?
Макс неуверенно кивнул.
- Да не бойся, ничего такого,- рассмеялся прапорщик.- Надо слетать тут неподалеку. Так, ты бы меня подвез, а? Мигом обернемся, туда и сразу обратно.
Они направились к флаеру Макса. Там их уже ждал солдат с тремя большими канистрами. Погрузив канистры, солдат ушел, а они утроились в кабине. Макс хлопнул ладонью по штурвалу:
- Ну, старушка, не подведи,- корабль был явно не новый, к тому же отечественной сборки.
. Макс щёлкнул тумблером, где-то внутри небольшого ядерного реактора, служившего на флаере источником энергии, раздался скрежет; по корпусу корабля пробежала крупная дрожь, и всё стихло. Макс попробовал завестись ещё раз – к скрежету добавился мелодичный лязг. «Поглощающие стержни в реакторе не выходят»,- определил он неисправность на слух.
Помянув мать инженера, спроектировавшего это чудо техники, Макс поискал в инструменте большой изогнутый ключ, с помощью которого можно было поднять стержни вручную. Взяв ключ, почему-то прозванный в народе «кривым стартёром», Макс вылез из корабля. Пыхтя и отплёвываясь, он работал ключом, стараясь не сильно испачкаться. Наконец двигатель заработал. Макс забрался обратно, вытер руки и сел в кресло пилота.
Привычным движением он пробежал пальцами по кнопкам на приборной панели, взглянул мельком на стрелки приборов и уверенным движением штурвала поднял корабль в воздух. Направив корабль в сторону, указанную прапорщиком, Макс поинтересовался:
- Куда летим то?
- Не «куда», а «зачем»,- ответил Голенищев по военному замысловато.- Надо с варварами небольшой бартер сделать.
Варварами в народе называли одичавших потомков бомжей, наводнивших окрестности. Эти дети гор вели жизнь дикую и независимую, то есть тащили все, что плохо лежит. Обитали они в многочисленных пещерах, которыми были изъедены горные склоны. Пещеры имели рукотворное происхождение: выдолбив пещеру в склоне горы варвары получали жильё и, если повезёт, могли найти какую-нибудь антикварную безделицу, стоящую небольшое состояние. Также у варваров можно было купить или выменять практически что угодно – бог знает, где они все доставали. Контролировать эту дикую территорию правительство не могло или не хотело.
- Комбату сейчас из штаба звонили,- объяснил прапорщик.- Завтра в десять утра в нашу часть неожиданно приедет генерал какой-то; а у нас, как назло, краска зеленая кончилась. Надо нам у варваров краску выменять на биотопливо – вон в тех канистрах. У нас в части старый генератор стоит, так что топливо можно списывать сколько угодно, а вот на краску фондов нет.
- А краска вам зачем?- удивился Макс.
- Эх, штатские,- снисходительно усмехнулся Голенищев.- По старой военной традиции, весь мох в окрестностях к приезду генерала должен быть покрашен в зеленый цвет.
- Зачем?- Макс недоверчиво покосился на прапора.
- Слушай, не умничай,- обиделся прапорщик.- Я то откуда знаю. Сказал же – древний военный обычай встречать генералов. Вроде как честь отдать.
Тарелка флаера медленно скользила над самыми горами. Сквозь густой смог земля была едва различима. Непостижимым образом ориентируясь, Голенищев указывал курс:
- Вот тут садись,- ткнул он зеленым пальцем в неприметную площадку на склоне горы.
Макс осторожно приземлился. Прапорщик спрыгнул на землю из флаера:
- Подожди, я скоро,- кинул он и исчез в неприметной расселине.
Ушел он, однако, надолго. Макс выбрался из кабины и закурил, усевшись на камень рядом с флаером. Невесть откуда появился чумазый пацан лет десяти. Вокруг мальца увивалась громадная лоснящаяся крыса в противоблошином ошейнике. Пацан остановился перед Максом и стал извлекать из карманов диковинные предметы: потертую кожаную перчатку, порванную книгу, ножку стула из настоящего дерева, штопор без ручки. Он молча показывал предмет Максу и, видя, что тот не проявляет интереса, убирал его и доставал следующий. Макс отрешенно наблюдал за представлением, пока не сообразил, что пацан хочет ему что-нибудь продать. Макс замахал руками, показывая, что ничего не нужно, но пацан был неумолим. Вскоре Макс не выдержал. Он ткнул пальцем в очередную вещь, не глядя даже, что это, и достал из кармана сторублевку. На его удивление, пацан отрицательно покачал головой.
- Так чего ж ты хочешь?- удивился Макс.
- Сигарету,- отвечал малец неожиданным басом.
Макс протянул ему открытую пачку. Вытянув оттуда несколько сигарет, пацан бросил Максу на колени свой товар и немедленно испарился. Макс ошарашено повертел в руке свой трофей: это было кольцо копченой колбасы. Вспомнив, что с утра ничего не ел, Макс осторожно откусил кусок. Вдруг он почувствовал, как кто-то трогает его за ногу – крыса, сидящая напротив, не выдержала и стала попрошайничать: то вставала на задние лапы, то каталась по земле, то ласково терлась об ноги.
Тут появился Голенищев с двумя аборигенами, волокущими тяжелый бидон с краской. Погрузив краску и забрав две канистры, варвары ушли. Прапорщик подошел к Максу:
- Ну все, можем лететь,- он покосился на крысу и ухмыльнулся.- Друга нашел?
- Ага,- ответил Макс и бросил крысе кусок колбасы.- Гляди, какая жирная, аж лоснится.
- Ты смотри тут, не браконьерствуй,- снова хмыкнул прапорщик.
Крыса между тем набросилась на колбасу, стуча от удовольствия по земле длинным розовым хвостом.
- Ишь радуется,- засмеялся Голенищев.- Знала бы из чего эту колбасу делают, не стала бы так радоваться.
Макс бросил крысе остатки колбасы и пошел к флаеру, а прапорщик, раз начав разглагольствовать, похоже, уже не мог остановиться:
- Да, крысы да насекомые – вот и вся наша фауна,- продолжал он по дороге.- А разве нынче это крысы? Вот, помню, дед мой рассказывал: в каждом подвале жили, да по целому выводку, а сейчас что… Эх, экология стала не к черту.
Вскоре они вернулись обратно в часть. Там их уже ждали два солдата. Взяв бидон с краской, они потащили его к зданию. Выждав немного, прапорщик хитро подмигнул Максу и извлек из флаера оставшуюся канистру:
- А это нам бонус,- оглянувшись по сторонам, он понес канистру к зданию.- Пошли ко мне в каптерку.
Макс послушно последовал за ним. Войдя в здание, Голенищев прошел по коридору, поднялся по лестнице и открыл дверь в каптерку:
- Прошу!- пропустил он Макса вперед.
В каптерке было жарко, пахло растворителем и стираными портянками. Вдоль стен стояли стеллажи с тюками белья, у маленького окошка приютился узенький столик. Над столом висел голографический плакат, изображавшей одну из центральных площадей столицы; посреди площади стоял памятник какому-то древнему чекисту, фамилию Макс запамятовал: то ли на Д…, то ли на П…; под голограммой виднелся текст гимна: «Совок нерушимый…»- начал читать Макс, но тут его толкнул прапорщик:
- Давай к столу!
Макс удивленно посмотрел на него. Оказалось, что за пару минут прапорщик успел накрыть на стол немудреную снедь, поставил на край две жестяные кружки и сейчас наполнял их из канистры.
- Что это?- показал Макс на кружки.
- Как что?- удивился прапорщик.- Нам с собой три канистры дали, а я за две договорился. По такому случаю…
- Что в канистре, я спрашиваю,- перебил его Макс.
- Как что?- опять удивился прапорщик.- Биотопливо.
Тут Макс вспомнил, что основу биотоплива (не следует путать с биодизельным топливом) составляет биоэтанол - спирт низкой очистки. Когда, несколько столетий назад, закончилась нефть и человечество перешло на биотопливо, возникла другая проблема – бензин стало можно пить. Люди поначалу травились массово, но спустя несколько поколений, помаленьку приспособились, хотя до сих пор случалось всякое. Макс с опаской покосился на кружку:
- Может, не надо?
- Ты чего, испугался?- засмеялся прапорщик.- А вчера, когда был банкет по поводу твоего приезда, ты думаешь, мы что пили?
Макс со вздохом поднял кружку и посмотрел на мутную жидкость.
- Погоди!- воскликнул Голенищев.- Биотопливо - штука коварная. Мне-то ничего, а тебе вот с непривычки опасно. Может так закрутить, что утром и себя не вспомнишь. Подстраховаться надо!
Прапорщик взял Макса за руку, достал из кармана маркер и вывел на его левой ладони жирную надпись: «Я – Макс».
- Ну, теперь давай,- торжественно возгласил Голенищев и осушил свою кружку.
Макс озадаченно посмотрел на руку, потом на прапорщика и выпил. Закусили, потом повторили и опять закусили, потом опять повторили, уже не закусывая. Макс почувствовал, как голова становится легкой и невесомой; стена, весь день отделявшая его от воспоминаний, рушится; и он вдруг и разом все вспомнил. Хотя нет, не все – проклятая запись в записной книжке все не поддавалась объяснению. Макс достал книжку и прочитал: «Завтра я должен рассказать всем о своей находке. Это может спасти наш мир!». В порыве пьяной откровенности, он рассказал все Голенищеву, но тот тоже не знал, что интересного может быть в их части (даже и для шпиона). Вместе, они попытались найти логичное решение этой загадки и вскоре нашли – решили стереть запись и не мучиться.
Потом в каптерку заходили еще какие-то военные, но Макс воспринимал это уже совсем смутно. Компания, между тем, собралась большая и веселая. Травили анекдоты, пели жалостные песни, а осоловевший особист выдавал государственную тайну: рассказывал о секретном проекте путешествий во времени. Какая-то там неисправность была, отчего заброшенный в прошлое флаер рухнул где-то на территории вероятного противника – в районе Розвелла.
Наконец, прапорщик поднял над головой канистру и постучал по ней кружкой. Звук был пустой и звонкий, нехороший звук:
- Все, кончилось!- возвестил Голенищев.
Вокруг Макса все зашумело, заволновалось, двинулось прочь и вынесло Макса на улицу. После духоты каптерки, на улице Макс немного очухался и осмотрелся по сторонам. Оказалось, что уже стемнело.
Ночь была тиха и безлунна. Тучи комаров носились в воздухе, изредка пикируя на людей. Комары, напившиеся уже крови, отличались от собратьев медленным полетом и приятным, слабым радиоактивно-люминесцентным свечением.
- А может останешься?- Макс обнаружил, что Голенищев придерживает его под руку.- Переночуешь у меня.
- Нет, я домой,- Макс постарался отвечать как можно солиднее.- Материал для статьи я собрал, завтра сяду за работу.
- Ну смотри,- пожал плечами прапорщик.- Флаер свой найдешь в темноте, или проводить?
- Не, не, я сам,- Макс замахал руками.
Прапорщик пожал на прощанье руку, потом обнял и похлопал по спине, потом наказал не забывать и навещать, потом опять пожал руку, отдал честь и ушел.
Посмотрев ему вслед, Макс понял, что едва стоит на ногах и, подумав, что будет полезно минут пять подышать свежим воздухом, полез в карман за сигаретами. Закурив, он вспомнил о укромном уголке у забора и пошел туда, к тому же все равно перед казармой даже присесть было негде.
- Опять этот штырь торчит,- выругался он, споткнувшись.- Да что ж это такое.
Он отломил несколько игл и разломал в руке. Резкий, ни на что не похожий аромат снова ударил ему в лицо: «Дезодорант», - мелькнуло у него в голове.- «Что за глупости, какой еще дезодорант?» - возмутился Макс, но в голове назойливо крутилось: «Дезодорант… дезодорант… вспомнил!» - в памяти всплыла картинка: баллончик дезодоранта, стоящий на полочке – он имел такой же запах, надпись на баллоне гласила: «запах натуральной сосновой хвои».
- Но откуда этот запах здесь?- Макс разглядывал свою находку.
Вдруг его как жаром обдало. Он лихорадочно стал вспоминать, как выглядели эти… сосны. Да, в скрюченном уродце, стоящим перед ним, трудно было признать родственника зеленых исполинов, но сходство было.
- Ведь уже две сотни лет, как исчезло последнее дерево,- подумал он вслух.- Значит, это как-то сумело приспособиться. Ведь, если это и правда сосна, на земле может вырасти еще что-то, кроме мха и плесени. Ведь это может изменить многое. Так вот, что я вчера нашел!
Крупная обжигающая капля скатилась по его щеке, потом еще одна по носу, затем сразу две по затылку. Макс с наслаждением подставил разгоряченное лицо под первые капли дождя. Вскоре, однако, он поспешил к флаеру – если задержаться под кислотным дождем, облезать потом неделю будешь.
- Надо лететь к Семен Марковичу,- это был университетский профессор биологии, с которым Макс был шапочно знаком.- Пусть он посмотрит, вдруг я ошибся, и это просто себе штырь торчит. Только бы не сломал никто, пока я летаю: ведь второго такого чуда может и не вырасти.
Макс спешно забрался в флаер, лихорадочно пробежал пальцами по кнопкам на панели приборов и запустил двигатель. Внутри реактора раздался жалобный хрип, и все стихло.
- Опять стержни не выходят,- понял Макс с отчаянием.- Надо идти, крутить ручку; а тут, как назло, дождь припустил. Подожду минут пять, может чуть утихнет.
Макс закурил и сидел, вслушиваясь в мерный стук капель по стеклу кабины, ожидая когда дробь если не прекратится, так хоть успокоится немного.
Спустя минут десять, он заклевал носом. Макс хотел встать и идти под дождь, но вся усталость суматошного дня навалилась на него и вдавила его в кресло. Он еще успел погасить сигарету и написать в записной книжке: «Завтра я расскажу всем о своей находке. Я должен спасти мир!». Убрав книжку, он снова попытался встать, и опять не смог. С чувством человека, сделавшего все, что возможно, он откинулся в кресле и захрапел.