Глава 27
- Нет! Нет! Он мой!..
Я подскочил на кровати и посмотрел на Машу. Она металась во сне, лицо бледное, капельки пота на лбу и слёзы, стекающие по щекам. Да что же такое могло ей приснится? Я приблизился, обхватил её за плечи, приподнял, прижал к себе. Провёл по лбу - холодный, по щекам, вытирая слёзы. Затем по волосам и покачивал её, успокаивая:
- Тш-ш…
- Какой… кошмар… м-м-м, - еле вытолкнула слова из себя.
- Это только сон. Что ты? – проговорил ей в ухо.
- Он реальный, - выдохнула она.
- Надеюсь, не вещий?
- Он о тебе… о прошлом…
- Машунь, не терзай себя, - обратился к ней, потом произнёс больше для себя. - Слишком много информации.
Она села, поджав под себя ноги и горячо, захлёбываясь словами, заговорила, выкладывая своё сновидение. С каждым её словом, меня отправляло назад, туда, в те дни. Только переживания были мои. Я, конечно, понимал тогда, насколько было тяжело матери, но сейчас, рассказанный Марией сон, и с такой силой, таким накалом… Словно это открыло страницу забытой книги, заставив осознать, сколь собственные, даже невольные, непредсказуемые поступки, могут влиять на родных тебе людей.
Я взял её за руки, притянул к себе, развернул и прижал спиной к своему животу. Обнял сзади и заговорил, даже не в ухо, а куда-то в её ключицу:
- Не представляешь, сколько я себя ругал за те свои действия. Я понимал, что нанёс страшный удар матери. Но не мог подозревать, что ещё и тебе. Но пойми меня, и пройти мимо такого я не могу. Собственно и не прошёл, с тобой. Только закончилось всё по-другому.
- Да. Я понимаю. Те же грабли, вид сбоку, - грустно произнесла она.
- Точно. Исправительное учреждение этого во мне не поменяло.
Она напряглась, судорожно выдохнула и проговорила:
- Я видела твои фотографии, мама показывала. Ты там… тогда несколько другой.
- Ну, однозначно, моложе, - наконец-то усмехнулся я.
- Я не о том. Ты более открытый что ли?.. – она замялась.
- Маша, я не смогу быть таким, как на тех фотографиях, - я вздохнул. - В одну реку дважды не входят, так ведь?
- Это да. Насколько сильно тебя изменило это?..
- Машка, - я ещё сильнее прижал её к себе. - Психолог ты мой. Поменял некоторые взгляды на жизнь, на себя. Посмотрел на некоторых экземпляров там, это что-то. Вот таким, ни при каких обстоятельствах не стал бы. Как ни странно, расширил свой кругозор. Особенно сравнивая определенные ценности людей. Больше начал ценить свою личностную свободу и, парадокс, замкнутое пространство.
- То есть? – опешила она.
- Желание побыть одному, чтобы на тебя никто не пялился. Ни братья по заключению, ни охраняющие господа. Двадцать четыре часа в сутки, изо дня в день ты на виду.
- Это же… трудно всё... – запинаясь, проговорила Маша.
- Трудно. Но решаемо. Просто там всё обостряется, оголяется, что ли. Если человек здесь подличает, то редко получает, скажем так, ответную реакцию в виде какого-то наказания. Там это сразу и неминуемо. Не стоит рассчитывать, что забудут. Я хочу сказать, что любое твоё качество оно выплывает на поверхность, высвечивается и словно увеличивается в размерах, как под лупой.
- Плохое становится ужасным, а хорошее – прекрасным? Ты это хочешь сказать? – удивлённо спросила она и подняла вверх голову.
- Типа того. Ну, представь себе стрессовую ситуацию. Человек с виду, вроде ничего, правильный, но попадает в переплёт, даёт дёру, не оказывает помощь. А другой, наоборот, как говорится, от него никто не ждал, кидается в прорубь за тонущим, или рвётся в горящий дом спасти людей. Так и там. Воздаётся каждому по поступкам. Ну, примерно.
- Я тебя замучила? – осторожно поинтересовалась она.
- Нет, - я погладил её по голове.
- А там действительно вся жизнь устроена по-другому, ну, по понятиям?
- Ты-то откуда это знаешь? – удивился я.
- Журнал «Мурзилка» читаю, - запальчиво отпарировала она.
- Полезный журнал, - покивал я. - Да. Но и они тоже разные бывают. Не укради – тоже понятие. Не обещай того, чего не можешь выполнить – также. Так что, всё относительно.
- А ещё скажи, почему у тебя волосы наполовину седые? – она подняла руку и слегка взъерошила их.
- Хм. Ох уж и вопросы у тебя, - посетовал я. - И логику твою я порой одолеть не в силах.
- А думаешь надо? – наконец-то и она улыбнулась.
- Да уж, - произнёс ворчливо. – Если честно, не помню, в какой момент это произошло.
На самом деле не то, чтобы помнил, путём умозаключений абсолютно точно знал, когда это произошло. А именно уже в изоляторе. В один из «прекрасных» дней с применением физической силы.
- Но это не что-то типа наследственного? – с любопытством спросила она.
- Нет, - я вздохнул. - Маша, это всё связано с тем же. Скорее всего, это та моя ошибка, не надо было болтать, за что и получил по полной. Уже в колонию я прибыл в таком вот виде, – я провёл по своим волосам.
- А-а?.. Тебя…
- Маш, - перебил я. - Изолятор отвратное место, особенно когда не готов абсолютно к таким вещам. Когда воспитывался в доверии к окружающим и уважении к закону. Тебе кажется, что всё должно быть по справедливости, ещё суд впереди, ведь могли бы оправдать, а тебя уже прессуют по полной программе. Там всё с ног на голову. Не верь, не бойся, не проси. А ещё не болтай лишнего.
- И мне?
- Маша! – возмутился я. - Как видишь, тебе говорю. Только не оттого, что сижу и вспоминаю с ностальгией проведённое там время.
- Я понимаю. Скорее наоборот, - примиряюще и подняв на меня глаза, проговорила она.
- Вот именно. Вспоминать приходится время от времени, но не со светлой грустью, как понимаешь, - я бросил взгляд на часы. - Слушай, а мы спать будем? Время - четыре.
- Ты работаешь?
- Нет. Звонил Михалычу, он оформил отгулы. За вчера и на сегодня.
- Тогда спать, - улёгшись на бок, прижалась ко мне спиной.
Да уж, пронеслось у меня в голове, можно подумать на этом она остановится. Вопросов ещё уйма, наверняка. А с другой стороны, ну, кому как не ей…