Шабэрка бабка Аксинья — станичная знахарка палец то малому Димитрию и вправляла и лечила. Слегка кривым остался палец и полностью не прямился. По началу мешало Димитрию, когда учился шашкой рубить, да с рушницы палить, но потом привык. Даже пользу извлек от этого. Стрелять сподручнее ему было с пальцем согнутым.
— Сымай секрет, хлопцы. Скоро свитло встанэ. Дальше пидэмо, — сказал Димитрий Рябокобыле и Пяте. Те перемахнули через невысокие камни и пристроившись сзади Димитрия, пошли след в след за ним.
Сказал свою поговорку, да и пожалел потом. Снова думы стали одолевать Реву. Дом вспомнил, батьку, без времени почившего. Мамка то пред Господом преставилась, когда Димитрию пяток годков от роду шел. Бабка Аксинья и шептала и травами — настоями поила, но прибрал Господь рабу Божию Марию. Ожинившись, назвал Димитрий доченьку в честь матери, Марусей. «Эх, снова все к одному сводится. Куда нэ кынь, скрызь клын» — подумал про себя Рева и отгоняя навязчивые мысли вновь махнул руками, рассекая воздух. — «Званье казачье, а жыття собачье»
Вот и излучина реки. Младший урядник Димитрий Рева подозвал к себе казака Пяту Иванка. Распорядился подымать хлопцев и строиться.
— Пока сонце зийдэ, роса очи выйисть! — с задором в голосе сказал Димитрий. Кручина для казака в походе — злейший враг. Дух он на то и дан, чтобы его в бодрости держать. Рева, подойдя к реке, снял папаху и сунул голову в бурный, обжигающий холодом, поток.
— Бог баче, та нам нэ кажэ, — сказал он, вновь надевая папаху. Холодные струйки воды стекали по бороде и усам, капали за отворот бешмета. Силой и бодростью вновь наливалось тело, превращаясь в несгибаемую сталь.
— Бога бийся, а на сэбэ надийся, — сказал Димитрий громко, сбивая с души последние остатки хмарных мыслей.
Иванко, ревностно побежал исполнять распоряжение младшего урядника. Ему хотелось показать себя в этом походе. То, чему его научили.
Через четверть часа отряд казаков вновь был в седле. Димитрий скомандовал: «С Богом, братцы!». И казаки, походным строем выдвинулись дальше.
Утренняя серость проникала постепенно в ночной, туманный воздух. Рассвет, как и закат в горах наступает внезапно. Казакам нужно было пройти еще с десяток миль, чтобы затем, помогая основной группе станичников, ведомой Миколой Билым, закрыть проход в ущелье. Дабы перекрыть возможный путь отступления черкесам.
Шли шагом, молча. Рева пристально всматривался в склоны гор. Скорее для самоуспокоения. Ведь порой и днем не сразу заметишь среди валунов, да кустарников фигуры притаившихся за ними горцев. А в данный час, когда свет Айсулу стал лишь ослабевать, разбавляемый серым предрассветным светом, разглядеть что- либо на склоне, даже меткому казачьему глазу, было практически невозможно.
Рева подозвал знаком к себе Гната Рака и шедшего рядом с ним Иванко Пяту.
— Где- то здесь должна быть наша крепостница. Старшим там Гамаюн, — сказал младший урядник. — Замаскирована она хорошо. Надеюсь, что горцы прошли мимо. Подойдем ближе, нужно будет узнать у Гамаюна, что видели, что знают.