В принципе, условия завершившего Великую войну 1409-1411 годов Тевтонского ордена с Королевством Польским и Великим княжеством Литовским Первого Торнского (Торуньского) мира, заключенного 1 февраля 1411 года, в территориальном плане оказались довольно щадящими для немцев. Им возвращались все захваченные по ходу боевых действий замки в Пруссии, откуда выводились польские войска. Правда, за литовцами оставалась Жемайтия – но лишь после смерти короля Владислава и великого князя литовского Витовта тевтонцы также получали ее обратно.
Куда хуже дело обстояло с финансовой стороной вопроса. В особом договоре верховный магистр обязался уплатить за освобождения взятых поляками в плен знатных рыцарей ордена огромную сумму – 100 тысяч коп (6 миллионов) больших пражских грошей.
Некоторое представление о тяжести данного обязательства дает тот факт, что деньги предстояло выплачивать в четыре приема – весной, летом и осенью 1411-го и зимой 1412 года. Впрочем, польский король пообещал отпустить пленных уже после получения первого транша. Но даже на него средства еще предстояло изыскивать, ибо подготовка к войне, выплаты наемникам, восстановление орденской столицы – Мариенбурга после тяжелой осады и укрепление всех возвращенных замков изрядно опустошили орденскую казну. Окончательно она опустела после того как полякам ушли первые полтора миллиона грошей. После этого, например, с кондотьерами пришлось расплачиваться долговым векселями, обещая погасить их к Пасхе.
Владиславу, похоже, было кое-что известно о состоянии тевтонских финансов, ибо вопреки своему королевскому слову ценных пленников он возвращать домой не торопился, оставляя пока за решеткой в качестве гарантии продолжения денежных поступлений. В этой ситуации Генрих фон Плауэн решил пойти на меры, которые вполне можно было счесть экстраординарными. Своим указом верховный магистр ввел общий налог на землю, который были обязаны платить не только горожане и крестьяне, но и монахи во главе с высшим духовенством. В другой момент это вполне могло бы спровоцировать тайный заговор или даже открытое восстание. Однако народ-терпеливец, понимая, что государство оказалось на краю гибели, кряхтел, но платил.
Однако в решении затянуть пояса оказались единодушны не все подданные ордена. Паршивой овцой в стаде, как обычно, оказался Данциг. Верховодившие там богатые купцы давно тяготились властью боевых монахов, поэтому, еще во время войны, чуть завидев на горизонте польские войска, поспешили объявить о сдаче города и своей верности королю Владиславу. Ощутив себя в полной безопасности под защитой мечей новых хозяев, бургомистр Конрад Лецкау со своими советниками без приглашения приперся в Данцигский замок и дерзко потребовал у его комтура сдать крепость полякам. И даже после того как те, выполняя условия заключенного мира, покинули город, неразумные (или слишком алчные) купчины продолжали всячески выказывать свою непокорность. Вот и нововведенный налог на землю они отказались платить наотрез, потихоньку начав приготовления к военному противостоянию с орденом.
Чтобы не доводить дело до открытой войны, Генрих фон Плауэн приказал своим войскам блокировать Данциг с моря и суши, надеясь, что это отрезвит потенциальных бунтовщиков. Горожане действительно на время притихли, но тут подошло время выборов в магистрат, и ситуация вновь обострилась.
Желая продемонстрировать, что отныне во внутригородских делах орден им не указ, пресловутый Конрад Лецкау вместе с Арнольдом Хехтом, а также советниками Бартоломеусом Гроссом и Тидеманном Хуксером вновь пришли в замок – причем вооруженные мечами, и потребовали встречи с комтуром Генрихом фон Плауэном, младшим братом верховного магистра. Бюргеры прямо-таки рвались в его покои, а когда стража преградила им дорогу, Гросс многозначительно обронил:
- Что ж, ладно! Есть и другие средства, чтобы выгнать лис из нор…
Услышав этот прозрачный намек, фон Плауэн-младший пришел в ярость.
- Это изменники, арестовать их! – приказал он кнехтам. – И укоротить каждого ровно на голову.
Оперативно вынесенный приговор был немедленно приведен в исполнение в ближайшем рву. В живых оставили только Хуксера, которому поручили поведать остальным горожанам о том, что случается с теми, кто осмеливается угрожать рыцарям Тевтонского ордена.
Эффект от столь крутой воспитательной меры оказался велик! Обезглавленный я прямом и переносном смыслах данцигский магистрат при горячем одобрении населения в кратчайшие сроки сформировал делегацию и отправил ее к Генрихам фон Плауэнам (сначала к младшему, затем к старшему) просить милости и прощения. Данциг простили, обязав выплатить 840 тысяч грошей в счет налога и принять назначенный верховным магистром новый состав горсовета. И то, и другое было выполнено беспрекословно.
История сохранила разговор, якобы случившийся между комтуром Данцига и женой одного из казненных бюргеров, которая одновременно являлась дочерью его товарища по несчастью. Лишившаяся самых близких людей дама, понятное дело, была сильно расстроена, и при встрече с фон Плауэном осыпала его градом яростных проклятий и упреков.
- Была бы ты мужчиной, какая ты нынче женщина, то поступил бы я с тобой так, как случилось с твоим отцом и с твоим мужем! – заявил выведенный из себя рыцарь.
И услышал в ответ:
- Была бы я мужчиной, какая я нынче женщина, и была бы я с тобой одним на поле, то я бы отомстила тебе собственноручно за моего отца и моего мужа!
Комтур нахмурился, некоторое время колебался, но в итоге посоветовал бесстрашной вдове:
- Держи язык свой за зубами, а то прикажу зашить тебя в мешок и утопить.
В общем, тевтонцам удалось собрать вторую часть грандиозного выкупа. Однако, получив 1, 2 миллиона грошей, Владислав нашел еще один повод не сдержать своего королевского слова.
«Король выступил с жалобой на то, что гарнизоны Торна, Редина и Штрасбурга при освобождении названных крепостей были разоружены (у них отняли оружие и латы), некоторые пленные поляки утоплены или иным способом убиты, - пишет калининградский архивист и историк Анатолий Бахтин в своей книге «Немецкий орден». – И хотя инциденты не были расследованы, король вновь задержал пленников. К тому же стало известно, что между великим князем (Витовтом – ХП) и королем состоялись тайные переговоры, которые не предусматривали длительного мира. Все это побудило магистра готовиться к войне».