Солнце, зависшее в зените, словно надумало испепелить в этот день всё живое- жара стояла невыносимая. От раскаленной земли маревом поднимался нагретый воздух и, мешаясь с пылью, поднятой множеством ног, делал предметы вокруг расплывчатыми и дрожащими. Джек стоял в сторонке, укрывшись от зноя в рваной тени берёз на опушке леса. На нём был роскошный, ослепительной голубизны камзол, расшитый золотом, и такие же панталоны, перехваченные черным поясом. Голову украшала широкополая шляпа с пышным черным плюмажем. Камзол пересекала украшенная перевязь с длинной шпагой, придававшей ему вид суровый и воинственный. Джек не просто так вырядился - он пришёл на собственные похороны. Собственная смерть не вызвала у него ужаса или отчаяния, только неясная досада портила настроение.
За лесом начиналось кладбище, и по нему нескончаемой вереницей тянулись похоронные процессии. Перенаселённость больших городов вызывает толчею и пробки не только на городских улицах. Гробы везли на каталках. Как и в обычной пробке, все вдруг сдвигались с места, продвигались сотню метров и замирали, ожидая пока очередная процессия, подхватив гроб с каталок на руки, отделится от остальных, свернув в боковой проход, ведущий к их участку. Это равномерно прерываемое движение со стороны напоминало конвейер.
Джек был не одинок - души многих умерших шли вслед за собственными телами, выделяясь на фоне живых (изнывающих от жары в черных одеждах) своими живописными нарядами. Джек удивился, насколько меняются люди, освободившись от обманчивой оболочки плоти.
Мимо провезли гроб с телом старика, сопровождаемый безмолвной толпой родственников. Сам старик (нет, не старик- юноша, почти подросток) шел позади всех в пестрой средневековой одежде менестреля. В руках он держал диковинного вида гитару. Тихая печальная музыка то накатывала волной, заполняя, казалось, всё окрест, то отступала, оставляя тоскливую пустоту и желание немедля бежать куда-то и исправить то, что поправить давно невозможно. Проходя мимо, юноша улыбнулся и кивнул ему, не прерывая мелодии. Джек, сняв шляпу, вежливо поклонился в ответ.
Вдруг Джек понял, что мучило его всё время: то, что ничего нельзя исправить. Что свой недолгий, как оказалось, век он прожил будто не по своей воле, как по написанному кем-то плохому сценарию. Иногда ему казалось, что всё не с ним происходит, словно это и не его жизнь вовсе, а где-то впереди ждёт его другая жизнь, настоящая. Но всё уже закончилось, а та- другая жизнь так и не началась.
Задумавшись, Джек чуть не пропустил свою процессию. Он обрадовался, увидев своих, и даже помахал им рукой, забывшись. Придерживая шпагу, он пошел рядом с гробом, удивленно разглядывая свое тело со стороны. Дошли до могилы, Джек оглядел собравшихся. Все явно страдали от жары, но удерживали на лицах приличествующее случаю скорбное выражение. Они истекали потом, несколько человек было на грани обморока - Джеку даже стало их жалко. Из сослуживцев был только скучающий Иван Петрович, видимо, посланный директором выразить соболезнование от лица фирмы. Немного в сторонке переминались, опираясь на лопаты, работники кладбища. Джека чуть покоробила казённость происходящего. Когда одна старушка, из деревенских родственников, следуя обычаю, вдруг запричитала, завыла надрывно и попыталась грохнуться оземь (точнее - не попыталась, а лишь обозначила движение, ожидая, когда ее подхватят под руки и не дадут упасть), Джек не выдержал и отвернулся.
Между тем церемония шла своей чередой. Когда первые комья земли с глухим стуком упали на крышку гроба, знойный воздух рядом с Джеком стал сгущаться, и образовалось подобие облака - морок. В глубине облака появился седобородый старец в просторной белой одежде и, посмотрев на Джека, поманил его пальцем.
- Пора?- спросил Джек, снимая шляпу.
- Вообще-то, есть еще немного времени,- старец вышел из морока и встал рядом с Джеком.- Из-за такой жары смертно резко выросла, вот и тороплюсь.
Джек держал в руках шляпу и рассеянно теребил черные перья плюмажа. Старец понял, видимо, что допустил бестактность и решил её загладить.
- Ты из-за них такой расстроенный?- спросил он Джека, кивнув на Бирюкова, который в этот момент вскинул руку и посмотрел на часы.- Пустое. Люди всегда невосприимчивы к чужому горю.
- Не в этом дело,- пожал плечами Джек.
- Тогда в чем?- старец взглянул на него с иронией.- Или ты из людей, считающих, что прожили не свою жизнь?
Джек смутился проницательности старца. Посмотрев на свои руки, он увидел, что обломил одно из перьев плюмажа и, сочтя почему-то неуместным бросить его на землю, крепко зажал его в кулаке. Смутившись еще больше, он спросил:
- И много так считает?
- Встречаются. Но не расстраивайся: еще не один из тех, кому была дана вторая попытка, ничего не изменил в своей жизни.
- А может быть вторая попытка?- Джек вдруг задохнулся, осознав смысл сказанного.
- Бывает. Но в твоем случае все далеко зашло: обычно возвращаются находящиеся при смерти.
- ..."обычно"? Значит и я могу попробовать?
- Вряд ли,- покачал старец головой.- Однако нам пора.
Тут Джек заметил, что похороны закончились, и родственники потянулись прочь. Старец вошел в облако морока и поманил Джека.
- Подожди, а как же вторая попытка?- удивившись собственной наглости спросил Джек.
Видимо, старец действительно торопился. Он ничего не ответил, лишь нетерпеливо взмахнул рукой, и Джек почувствовал, что помимо своей воли движется к облаку. В левой руке он продолжал сжимать обломок пера, а правой отчаянно ухватился за ограду на чьей-то могиле, противясь силе, неодержимо влекущей его к мороку. Старец не ожидал такого оборота. Несколько секунд он изумлённо смотрел на Джека, потом беззвучно зашевелил губами: слова из облака доносились едва слышно и с запозданием. "Совсем от рук отбились",- донеслось до Джека и морок стал бледнеть, размываться и вскоре исчез вовсе.
Джек стоял, всё ещё вцепившись в ограду. Ничего не происходило; и он испугался, что старец, в сердцах, просто бросил его на этом кладбище. В отчаянии он поднял голову. Солнце слепило нестерпимо. Он зажмурился, но и сквозь закрытые веки пробивался розовый свет. Почувствовав толчок в плечо, он открыл глаза.
- Женька, вставай, проспали!- рядом с ним стояла Зина. Он растерянно огляделся и увидел, что лежит в своей кровати. Утреннее солнце, ворвавшись в комнату сквозь распахнутое окно, било в глаза и прыгало зайчиками по стенам, отразившись в стекле серванта. Он сел в кровати и помотал головой, отгоняя ночное наваждение.
- Чудной ты спросонья,- засмеялась Зина.- Ты вчера на боль жаловался. Как сейчас?
Женя прислушался к своему состоянию:
- Всё нормально.
В прихожей зазвонил телефон, и Зина вышла из комнаты.
"Присниться же такое".- Женя вздрогнул, вспомнив ночной кошмар. "Интересно, к чему может быть такой сон. Нет, надо завязывать с фантазиями, а то в дело психушкой кончится". Женя посмотрел на часы и соскочил с кровати - некогда размышлять, надо собираться на работу. Он вышел в коридор и услышал, что Зина еще разговаривает по телефону:
- Да, Иван Петрович, конечно.
Он вдруг вспомнил скучающее лицо Бирюкова, виденное во сне. Его передернуло от отвращения, и он почти уже собрался с духом на отчаянный поступок - послать его... в автосервис. Но Зина уже повесила трубку и повернулась к нему:
- Через пятнадцать минут он будет у подъезда.
Женя вздохнул - момент был упущен, и побежал умываться. Он уложился в пятнадцать минут, не успев, правда, позавтракать. Когда под окном засигналила "десятка", он уже обувался в прихожей.
Зина застилала постель. Откинув одеяло, она увидела обломанное посередине большое черное перо. Недоумённо посмотрев на него, Зина решила спросить у мужа. Взяв перо в руку, она вышла в коридор. Но Жени там не было - он уже бежал по лестнице, натягивая на лицо дежурную улыбку. Зина пожала плечами, выбросила перо в мусор и принялась хлопотать по дому.
Новый день вступил в свои права и покатился, словно лавина под гору, сметая и увлекая за собой всё и всех без разбору, разгоняя и рассеивая дурман ночных наваждений.