Каким бы способом или какими бы средствами наше знание ни относилось к объектам, по крайней мере совершенно ясно, что единственным способом, которым оно непосредственно относится к ним, является интуиция. На это, как на необходимую основу, указывает вся мысль. Но интуиция может иметь место только в той мере, в какой нам дан объект. Это, опять же, возможно, по крайней мере для человека, только при условии, что объект определенным образом воздействует на разум. Способность воспринимать представления (восприимчивость) через способ, в котором на нас воздействуют объекты, объекты, называется чувствительностью. Следовательно, посредством чувственности нам даются объекты, и только она дает нам интуиции; посредством понимания они мыслятся, и из этого возникают понятия. Но мысль должна прямо или косвенно, посредством определенных знаков, в конечном счете соотноситься с интуицией; следовательно, у нас-с чувственностью, потому что никаким другим способом объект не может быть дан нам.
Воздействие объекта на способность представления, поскольку на нас воздействует упомянутый объект, есть ощущение. Тот вид интуиции, который относится к объекту посредством ощущения, называется эмпирической интуицией. Неопределенный объект эмпирической интуиции называется феноменом. То, что в явлении соответствует ощущению, я называю его материей; но то, что приводит к тому, что содержание явления может быть упорядочено в определенных отношениях, я называю его формой. Но то, в чем наши ощущения просто упорядочены и благодаря чему они способны принимать определенную форму, само по себе не может быть ощущением. Следовательно, нам задним числом дана материя всех явлений; форма должна быть априори готова для них в уме и, следовательно, может рассматриваться отдельно от всякого ощущения.
Я называю все представления чистыми в трансцендентальном значении этого слова, в которых не встречается ничего, принадлежащего ощущению. И соответственно мы обнаруживаем, что в уме априори существует чистая форма чувственных интуиций вообще, в которой все многообразное содержание феноменального мира организовано и рассматривается в определенных отношениях. Эту чистую форму чувствительности я буду называть чистой интуицией. Таким образом, если я уберу из нашего представления о теле все, что рассудок мыслит как принадлежащее ему, как субстанцию, силу, делимость и т. Д., а также все, что относится к ощущению, как непроницаемость, твердость, цвет и т. Д.; все же от этой эмпирической интуиции у нас еще кое-что осталось, а именно протяженность и форма. Они принадлежат чистой интуиции, которая априори существует в уме как простая форма чувствительности и без какого-либо реального объекта чувств или какого-либо ощущения.
Науку обо всех принципах чувственности априори я называю трансцендентальной эстетикой.[10] В таком случае должна существовать такая наука, составляющая первую часть трансцендентального учения об элементах, в отличие от той части, которая содержит принципы чистого мышления и которая называется трансцендентальной логикой.
[10] Немцы-единственные люди, которые в настоящее время используют это слово для обозначения того, что другие называют критикой вкуса. В основе этого термина лежит обманутая надежда, которую задумал выдающийся аналитик Баумгартен, подчинить критику прекрасного принципам разума и таким образом превратить ее правила в науку. Но его усилия были тщетны. Ибо указанные правила или критерии в отношении их главных источников являются чисто эмпирическими, следовательно, никогда не могут служить априорными определенными законами, которыми должно руководствоваться наше суждение в вопросах вкуса. Скорее, это наше суждение формирует надлежащую проверку правильности принципов. В связи с этим целесообразно отказаться от использования термина, обозначающего критику вкуса, и применять его исключительно к той доктрине, которая является истинной наукой—наукой о законах чувствительности—и, таким образом, приблизиться к языку и смыслу древних в их хорошо известном разделении объектов познания на aiotheta kai noeta, или разделить его со спекулятивной философией и использовать его частично в трансцендентальном, частично в психологическом значении.
Соответственно, в науке трансцендентальной эстетики мы сначала изолируем чувствительность или чувственную способность, отделяя от нее все, что прилагается к ее восприятиям понятиями понимания, так что не останется ничего, кроме эмпирической интуиции. В следующем месте мы отнимем у этой интуиции все, что относится к ощущению, так что не останется ничего, кроме чистой интуиции и простой формы явлений, а это все, что может позволить себе a priori чувствительность. Из этого исследования будет обнаружено, что существуют две чистые формы чувственной интуиции как априорных принципов познания, а именно пространство и время. К рассмотрению их мы сейчас и перейдем.
РАЗДЕЛ I. Пространство.
§ 2. Метафизическое изложение этой Концепции.
Посредством внешнего чувства (свойство разума) мы представляем себе объекты как бы вне нас, и все это в пространстве. Только здесь определяются или поддаются определению их форма, размеры и отношения друг к другу. Внутреннее чувство, посредством которого ум созерцает себя или свое внутреннее состояние, действительно не дает интуиции души как объекта; тем не менее, тем не менее существует определенная форма, только при которой возможно созерцание нашего внутреннего состояния, так что все, что относится к внутренним определениям ума, представлено в отношениях времени. О времени у нас не может быть никакой внешней интуиции, так же как у нас не может быть внутренней интуиции пространства. Что же тогда такое время и пространство? Являются ли они реальными существами? Или же они являются просто отношениями или определениями вещей, такими, однако, которые в равной степени принадлежали бы этим вещам самим по себе, хотя они никогда не должны были бы становиться объектами интуиции; или же они принадлежат только форме интуиции и, следовательно, субъективному строению ума, без которого эти предикаты времени и пространства не могли бы быть привязаны ни к какому объекту? Чтобы получить информацию об этих моментах, мы сначала дадим изложение концепции пространства. Под изложением я подразумеваю ясное, хотя и не подробное, представление того, что относится к концепции; и изложение является метафизическим, когда оно содержит то, что представляет концепцию как данное априори.
1. Пространство-это не концепция, которая была выведена из внешнего опыта. Ибо для того, чтобы определенные ощущения могли относиться к чему-то вне меня (то есть к чему-то, что занимает другую часть пространства, чем то, в котором я нахожусь); подобным же образом, для того, чтобы я мог представлять их не просто как вне, из и рядом друг с другом, но и в отдельных местах, представление пространства уже должно существовать в качестве основы. Следовательно, представление о пространстве не может быть заимствовано из отношений внешних явлений через опыт; но, напротив, этот внешний опыт сам по себе возможен только через упомянутое предшествующее представление.
2. Таким образом, пространство является необходимым априорным представлением, которое служит основой всех внешних интуиций. Мы никогда не можем вообразить или представить себе несуществование пространства, хотя мы можем достаточно легко думать, что в нем нет никаких объектов. Поэтому его следует рассматривать как условие возможности явлений, а ни в коем случае не как зависящее от них определение, а как априорное представление, которое обязательно обеспечивает основу для внешних явлений.
3. Пространство-это не дискурсивная, или, как мы говорим, общая концепция отношений вещей, а чистая интуиция. Ибо, во-первых, мы можем представлять себе только одно пространство, и когда мы говорим о разных пространствах, мы имеем в виду только части одного и того же пространства. Более того, эти части не могут предшествовать этому единому всеобъемлющему пространству как составные части, из которых может быть составлена совокупность, но могут быть осмыслены только как существующие в нем. Пространство по существу едино, и множественность в нем, следовательно, общее понятие пространств, того или иного пространства, зависит исключительно от ограничений. Отсюда следует, что априорная интуиция (которая не является эмпирической) лежит в основе всех наших представлений о пространстве. Таким образом, более того, принципы геометрии, например, что “в треугольнике две стороны вместе больше третьей”, никогда не выводятся из общих представлений о прямой и треугольнике, а из интуиции, и это априори, с аподиктической уверенностью.
4. Пространство представлено в виде бесконечной заданной величины. Теперь каждое понятие действительно должно рассматриваться как представление, содержащееся в бесконечном множестве различных возможных представлений, которое, следовательно, включает их в себя; но никакое понятие как таковое не может быть понято так, как если бы оно содержало в себе бесконечное множество представлений. Тем не менее, пространство так понимается, ибо все части пространства одинаково способны создаваться до бесконечности. Следовательно, первоначальное представление пространства является априорной интуицией, а не концепцией.
§ 3. Transcendental Exposition of the Conception of Space.
By a transcendental exposition, I mean the explanation of a conception, as a principle, whence can be discerned the possibility of other synthetical à priori cognitions. For this purpose, it is requisite, firstly, that such cognitions do really flow from the given conception; and, secondly, that the said cognitions are only possible under the presupposition of a given mode of explaining this conception.
Geometry is a science which determines the properties of space synthetically, and yet à priori. What, then, must be our representation of space, in order that such a cognition of it may be possible? It must be originally intuition, for from a mere conception, no propositions can be deduced which go out beyond the conception, and yet this happens in geometry. (Introd. V.) But this intuition must be found in the mind à priori, that is, before any perception of objects, consequently must be pure, not empirical, intuition. For geometrical principles are always apodeictic, that is, united with the consciousness of their necessity, as: “Space has only three dimensions.” But propositions of this kind cannot be empirical judgements, nor conclusions from them. (Introd. II.) Now, how can an external intuition anterior to objects themselves, and in which our conception of objects can be determined à priori, exist in the human mind? Obviously not otherwise than in so far as it has its seat in the subject only, as the formal capacity of the subject’s being affected by objects, and thereby of obtaining immediate representation, that is, intuition; consequently, only as the form of the external sense in general.
Thus it is only by means of our explanation that the possibility of geometry, as a synthetical science à priori, becomes comprehensible. Every mode of explanation which does not show us this possibility, although in appearance it may be similar to ours, can with the utmost certainty be distinguished from it by these marks.
§ 4. Conclusions from the foregoing Conceptions.
(a) Space does not represent any property of objects as things in themselves, nor does it represent them in their relations to each other; in other words, space does not represent to us any determination of objects such as attaches to the objects themselves, and would remain, even though all subjective conditions of the intuition were abstracted. For neither absolute nor relative determinations of objects can be intuited prior to the existence of the things to which they belong, and therefore not à priori.
(b) Space is nothing else than the form of all phenomena of the external sense, that is, the subjective condition of the sensibility, under which alone external intuition is possible. Now, because the receptivity or capacity of the subject to be affected by objects necessarily antecedes all intuitions of these objects, it is easily understood how the form of all phenomena can be given in the mind previous to all actual perceptions, therefore à priori, and how it, as a pure intuition, in which all objects must be determined, can contain principles of the relations of these objects prior to all experience.
Поэтому только с человеческой точки зрения мы можем говорить о пространстве, протяженных объектах и т. Д. Если мы отойдем от субъективного условия, при котором только мы можем получить внешнюю интуицию, или, другими словами, посредством которого на нас воздействуют объекты, представление пространства не имеет никакого смысла. Этот предикат применим к вещам только в той мере, в какой они кажутся нам, то есть являются объектами чувствительности. Постоянная форма этой восприимчивости, которую мы называем чувственностью, является необходимым условием всех отношений, в которых объекты могут восприниматься как существующие вне нас, и когда производится абстрагирование этих объектов, это чистая интуиция, которой мы даем название пространства. Ясно, что мы не можем превратить особые условия чувственности в условия возможности вещей, но только возможности их существования, поскольку они являются явлениями. И поэтому мы можем правильно сказать, что пространство содержит все, что может показаться нам внешне, но не все вещи, рассматриваемые как вещи сами по себе, интуитивно или нет, или каким бы то ни было субъектом. Что касается интуиций других мыслящих существ, мы не можем судить, связаны ли они теми же условиями, которые ограничивают нашу собственную интуицию и которые для нас являются универсально значимыми. Если мы соединим ограничение суждения с концепцией субъекта, то суждение будет обладать безусловной обоснованностью. Например, утверждение “Все объекты находятся рядом друг с другом в пространстве” справедливо только при условии, что эти вещи принимаются как объекты нашей чувственной интуиции. Но если я присоединю условие к концепции и скажу: “Все вещи, как внешние явления, находятся рядом друг с другом в пространстве”, тогда правило действует универсально и без каких-либо ограничений. Следовательно, наши объяснения учат реальности (то есть объективной действительности) пространства в отношении всего, что может быть представлено нам извне как объект, и в то же время также идеальности пространства в отношении объектов, когда они рассматриваются с помощью разума как вещи сами по себе, то есть без ссылки на конституцию нашей чувствительности. Поэтому мы сохраняем эмпирическую реальность пространства в отношении всего возможного внешнего опыта, хотя мы должны признать его трансцендентальную идеальность; другими словами, что это ничто, как только мы снимаем условие, от которого зависит возможность всякого опыта, и смотрим на пространство как на нечто, принадлежащее вещам самим по себе.
Но, за исключением пространства, нет никакого представления, субъективного и относящегося к чему-то внешнему по отношению к нам, что можно было бы назвать объективным априори. Ибо нет других субъективных представлений, из которых мы могли бы вывести синтетические суждения априори, как мы можем из интуиции пространства. (См. § 3.) Поэтому, если говорить точно, им не принадлежит никакой идеальности, хотя в этом отношении они согласуются с представлением о пространстве, что они принадлежат только субъективной природе способа чувственного восприятия; например, такой способ, как зрение, слух и осязание, посредством ощущений цвета, звука и тепла, но которые, поскольку они являются только ощущениями, а не интуициями, сами по себе не дают нам познания какого-либо объекта, и менее всего-априорного познания. Моя цель в приведенном выше замечании состоит лишь в том, чтобы предостеречь кого-либо от иллюстрации утверждаемой идеальности пространства примерами, совершенно недостаточными, например, цветом, вкусом и т. Д.; ибо их следует рассматривать не как свойства вещей, а только как изменения в предмете, изменения, которые могут быть разными у разных людей. Ибо в таком случае то, что изначально является простым явлением, например роза, принимается эмпирическим пониманием за вещь в себе, хотя каждому другому глазу в отношении ее цвета она может казаться разной. Напротив, трансцендентальная концепция явлений в пространстве является критическим предостережением о том, что, в общем, ничто из того, что созерцается в пространстве, не является вещью в себе, и что пространство не является формой, принадлежащей вещам как свойство; но что объекты совершенно неизвестны нам сами по себе, и то, что мы называем внешними объектами, есть не что иное, как простые представления нашей чувствительности, формой которой является пространство, но чей реальный коррелят, вещь в себе, не познается посредством этих представлений и никогда не может быть, но относительно которых в опыте никогда не делается никакого исследования.