Как отмечали многие критики, считалось, что женщины “особенно или особенно воплощены”. Действительно, связи между женственностью и воплощением исследовались критиками-феминистками в течение многих десятилетий. Какими бы важными и убедительными ни были эти теории, они, однако, не сосредоточены на старости. Основываясь на совершенно ином опыте, чем тот, на котором сосредоточено настоящее исследование, эти теории нелегко применить. Точно так же гендерная перспектива имеет значение в литературных повествованиях о больном теле. В исследовании аутопатографии — жизнеописание о болезни — Кузер отмечает, что “если женщины и больные люди по-разному маргинализированы, то больные женщины маргинализированы вдвойне. Таким образом, с недавними достижениями в области аутопатографии мы возвращаемся к вдвойне или, возможно, втройне подавленному — явному, непринужденному, непримиримому представлению больного женского тела”58. Тем не менее, романы, которые я здесь обсуждал, не могут быть отнесены к жанру аутопатографии, хотя они выдвигают на первый план “больное женское тело” часто “явным, непринужденным, непримиримым” образом — то есть, сыновняя жизнь, написанная о матерях, выдвигает на первый план больное и стареющее материнское тело способами, которые литературная критика не рассматривала. рассматривается как часть “мужского письма”.