Книга Воронковой прекрасна и как хорошая и психологически правильная книга и для подростков, и для их родителей. Да, даже сейчас, не смотря на все советские реалии с пионерами и антирелигиозной пропагандой. В конце концов, никто же не жалуется, что "Войну и мир" читать невозможно, потому что дворяне кончились в 17 году? Но я не о том.
В двух словах для тех, кто не читал: у школьницы-пионерки Зины чудесная семья: заботливая мама- домохозяйка, папа - уважаемый рабочий на заводе (учится при этом политграмоте!), брат и сестра. По вечерам все собираются вокруг круглого стола под жёлтым абажуром, Антон читает букварь, папа готовится к политзанятиям, мама вяжет младшей - Изюмке-Кате носки, сама Изюмка возится с куклой... ясный, надёжный, предсказуемый мир. Идеальный мир советского детства, где папа сильный и добрый, мастерит человечков из шишек, возит младших на спине и всегда поддержит и поговорит, а мама - тихая и немного усталая, с морщинками от неустанной заботы и беспокойства за своих троих детей...
Есть и подруги, и дружный класс. Но мама умирает внезапно...
В 12-15 лет я бы читала про девочку. Сейчас я читаю - про эпоху. И понимаю, как изменилось наше сознание.
Маму Зины беспокоят боли в сердце. Мама Зины идет в поликлинику? Нет. Полежу, подожду, само пройдет, никого не хочу беспокоить. Самопожертвование самого нелепого толка, на наш современный взгляд. Ну, все же знают - во время падения самолёта маску сначала на себя - потом на ребенка. Для того, чтобы быть способной ухаживать за ребенком надо прежде всего - быть. И физически тоже.
Весь день рождения Зины маме плохо, но как же можно испортить день рождения дочери своей болезнью? Нет-нет, надо потерпеть...
На следующий день маму увезут с сердечным приступом. Из больницы она не вернется...
Автора понять можно - ей надо было поместить девочку в экстремальные условия, чтобы рассказать о взрослении и преодолении... ну и общий посыл советской идеологии - мать должна быть жертвенной. "Ночей не спала", "последние крохи отдавала", "жизнь посвятила". Да, было. Да, для страны, пережившей Гражданскую, Отечественную, голодные 20-е и 40-е это всё реальность, недооцениваемая нами. Но отсюда же тенденция тащить весь этот саморазрушительный процесс в мирную жизнь. "А кто умер - молодец" - это вообще про наше русское христианское сознание. Самые любимые святые - мученики, самые почитаемые Герои Советского Союза - тоже погибали смертью страшной. Не умаляя их подвига - это была война, а там руководствовались иными стандартами. Но в советском сознании укоренилась мысль - если не помер в процессе (ну или не заболел тяжко и неизлечимо, чтобы потом преодолевать, как Павка Корчагин), вроде как недостаточно молодец.
Семья остается без матери. Её последние слова: "Зина, жалей маленьких, береги отца".
И Зина, преодолевая горе, которое больше неё, начинает осваивать ведение дома... Соседка, наставляя Зину, скажет: "Да ведь и некогда особенно горевать-то. Антон из школы придет, Изюмка из сада, отец с работы - все есть запросят. Кто же их накормит? Ты должна. Ты - старшая". Так на тринадцатилетнюю Зину свалится ответственность взрослой женщины.
А отец? А отец работает, у него производство, он добросовестный и ответственный... на работе. Он плохо приспособлен к обычному быту:
"Отец стоял возле кухонного стола и мыл тарелки. Выходило это у него очень неуклюже - вода плескалась и на стол, и на пол, и на брюки.
- Папочка, ну что это ты! - Зина слабо улыбнулась. - Я сама вымою, ты же не умеешь. Смотри, облился весь".
Смотрите-ка, девочка разговаривает с отцом, как говорят с дошкольником. А как иначе? Ведь мама сказала, что Зина - старшая...
При этом папа, в общем-то, понимает, что происходит:
"Труднее всего, дочка, приходится тебе. Я - при своей работе. Ребятишки - при своих делах. А у тебя, кроме твоих дел, ещё материнские заботы...
- Я справлюсь, папа.
- Я тоже буду тебе помогать. Буду на рынок ходить. Только ты мне говори, дочка, когда что купить надо".
За планирование бюджета и хозяйства Зина теперь тоже отвечает... Ведь у папы такая важная работа на заводе, он вальцовщик, и если он будет беспокоиться, то не будет точным, и раскаленная проволока может стать для него опасной...
Отец проживает своё горе, погружаясь в работу и совершенно не видит, что вся домашняя работа - на маленькой девочке, которая теперь отвечает за всё. Обеды и ужины. Штопка и уборка. Стирка одежды. Прачечная - в городах часто отдавали бельё в прачечную, не было условий ни для стирки, ни для сушки белья в коммуналке. Но это надо собрать тюк из четырех постелей и дотащить. И учеба, и общественные поручения - все стало обязанностью.
Всё-таки одноклассницы не бросили Зину - они приходят помочь, посидеть с маленькой Изюмкой, помогают чем могут... Но взрослых рядом - нет. Дикая ситуация для нас? Но давайте учтем - книга вышла в 1955 году. Зине в книге исполняется тринадцать. Когда она родилась? В 1942 году. Это даже не переломный этап войны. Вокруг неё люди, которым в голову не приходит, что Зина - ребенок. Всем трудно, но все справляются, о чем говорить? Такие как она, стояли у станков, вырабатывали трудодни, героически погибали - что же жаловаться в мирное время? Не справляться - стыдно. Не успеваешь - сама виновата. Побольше дисциплины и воли, и всё получится.
...а рутина затягивает. То кончатся масло и крупа, и надо идти по магазинам и на рынок, а у Антона прохудились рукава на курточке и надо их залатать, и ещё успеть постирать и заштопать ребятам чулки... да и соседка вздыхает, углядев, что у Изюмки порвался шнурок на ботинке: "Эх, без матери-то! Всё вкривь да вкось!"
А потом заболела любимая учительница. И уроки как следует готовить не получалось. И Зина стала плохой ученицей. И Воронкова очень точно пишет:
"Бывает так: попал человек в яму - его вытащили. Может быть, ценой больших усилий, но вытащили. И беда кончилась. Или заболел человек тяжело: его вылечили, выходили - и опять беда кончилась. Но то, что случилось у Зины, не могло кончиться. И, может быть, легче совершить ради друга героический поступок, даже подвиг, чем изо дня в день помнить о каких-то мелочных заботах и неурядицах, которые твоего друга одолевают".
Перестали заходить подружки. Перестала интересоваться Зиной старшая вожатая, заполошная активистка, которая удобно использует старую пословицу : "Время лечит". Да ведь и Зина не одна, Зина же в коллективе!
Директор, справедливая и внимательная Марья Васильевна однажды поинтересуется, как у девочки дела? Не устает ли? Помогают ли ей девочки?
"Я очень устала, хотела ответить Зина - очень я устала! Девочки ходят ко мне редко, часто ходит только одна Фатьма... она помогает мне, но мы ничего не успеваем. И уроки делать я не успеваю тоже... "
Но Зина боится сказать об этом и навредить подругам. Не жалуйся, не навреди другим, справляйся сама. Директриса понимает, что Зина умалчивает, но и лезть в душу считает неверным. Попытка поговорить с педагогом, замещающим заболевшую классную руководительницу, показательна - та говорит: "Я считаю, что не надо расслаблять человека всякой помощью и поддержкой, а надо закалять его. Пионер должен быть сильным и закалённым".
И сыплются на Зину неприятности: то соседка прочитает отповедь, как в старину в её возрасте девчонки в поле работали да копейку для дома на фабрике зарабатывали, а она кашу сварить не умеет... а страшней всего, если она нажалуется отцу, а отца нельзя расстраивать! Маленькая Зина отвечает за всех... А папа, заметивший, что дочь заснула за учебником, упрекает... жену. "Ах, что же ты наделала!"
А география осталась не выучена, и одноклассницы деликатно намекают: ты, наверно, заленилась немножко! И на Зину наваливается апатия.
И наконец-то отец видит, что не всё так просто. "Довели мы тебя... Так мы тебя не только в двойки, а прямо в гроб загоним!". И папа принимает решение выписать из деревни бабушку...
С бабушкой семья Стрешнёвых последние годы почти не общалась. И дело даже не в демонстративной бабушкиной религиозности, но в том, что бабушка ловкий и опытный манипулятор.
Да и с религией не всё ладно - есть верующие, для которых мир - божье творение, и он для радости. А есть те, для кого мир - место страданий, смирения и искупления. А бог - злой дядька с палкой, который сначала испытывает своих адептов, а потом ещё и бьёт их по результатам испытания.
"Бог накажет" - часто звучит теперь дома у Зины. Но она так ждала, что бабушка приедет и в дом вернется заботливая ласка взрослого! И как же можно не доверять бабушке - она же родная, она заботится, и дома теперь чисто и всегда готов обед... но в спальне висит икона, которую панически боится Изюмка.
Но день ото дня почему-то нарастает чувство вины - нельзя на каток, бабушка же с ног сбивается дома, нельзя упоминать маму - бабушка найдет, в чем упрекнуть ту, что уже не сможет ответить. Зина пытается поговорить с отцом, но и отец не может изменить то, что изменить нельзя - злую, тяжелую чужую волю, что любое слово повернёт на упрек. Отвадила бабушка от дома подружек, не стало никакой радости. А отец не признавался самому себе, что в доме стало тяжко, что мир - только внешний. А Зина ещё больше боялась огорчить папу, ведь бабушка была его мамой.
Удивительно ли, что Зина совсем запуталась? А тут - Пасха. Бабушка слегла с больной поясницей и отправляет Зину святить кулич. Само собой, Зина знает, что пионеры в церковь не ходят и кулич не святят. Это ясно. Но бабушка просит... старость надо уважать - и это тоже пионерское правило. А бабушка добивает: видно, без праздничка оставаться... видно, вещички пора собирать... в семье, да одна... родной сын мать из дома выжил...
И Зина снова защищает отца от такого страшного обвинения. Какая страшная смесь стыда и вины в душе девочки, когда она идет в храм? Но это для нее единственный способ сохранить видимость мира в семье.
А завистливая одноклассница увидела, как Зина идет с куличиком в платочке и сообщила старшей пионервожатой, которая устраивает судилище. Это легко - посещение церкви не может быть оправдано. Все же учили стихотворение про пионерку Валю, которая умерла, а крест на себя не надела. (И опять - та самая идея о необходимости умереть безупречно?). Зина не справилась с дилеммой бабушка vs пионерская организация. И безапелляционные вчерашние подружки стыдят её... и только две-три готовы защитить.
По счастью, приходит, ещё не совсем выздоровев, классная руководительница, её поддерживает директор школы, Зина не оправдана, нет, она нарушила пионерские заповеди, но... она оступилась, и, конечно, исправится.
Дома Зина не выдерживает - рассказывает отцу о походе в церковь, о суде, о том, как её чуть не исключили из пионеров (а ведь это действительно было страшное наказание!)
И папа, гневно отчитывая бабушку, собственно, добивает Зину, которая только-только стала верить, что близкие люди её поймут и поддержат:
– Ты её заставила изменить пионерской организации, ты её заставила изменить своему пионерскому слову, своему пионерскому торжественному обещанию. Какие слова она произносила, когда вступала в отряд? «…перед лицом своих товарищей торжественно обещаю…» Какое же это обещание, если пионер с красным галстуком на шее идёт в церковь и всякие обряды суеверия совершает? Если отступил от своих, то куда перешёл? К противникам перешёл. Сегодня уступил по слабости – в церковь сходил. А завтра может снова по слабости уступить – предателем Родины стать?..
– Папа, что ты! – прервала Зина и приподняла руку, словно защищаясь от удара.
– Да-да! – сурово продолжал отец. – А откуда же берутся предатели? Вот из таких людей они и берутся, которые не умеют твёрдыми быть, не умеют быть принципиальными. А какая же ты пионерка, если при первом же испытании и сдалась? И почему мне не сказала?
Молодец папа. Честный партиец. Объявил собственную дочь в потенциальном предательстве, слабости духа, непринципиальности и так далее. И диалог входит в стадию абсурда:
– Я не хотела тебя расстраивать… – прошептала Зина.
– А что же, я у тебя только подопечный? А разве я тебе помочь не смог бы? Ты, значит, и сильнее меня и умнее?
Зина поглядела в тёмные сверкающие глаза отца:
– Ой, что ты, папочка!
Отец подошёл к Зине, погладил её понуренную голову.
– Нет, дочка, так не годится – всё на себя брать, – уже гораздо мягче сказал он. – Если друзья, так друзья: и радости пополам и горести пополам. А трудное дело в жизни встретится – решать вместе. Авось и я на что-нибудь тебе пригожусь!
Да как так-то? В книжке как раз Зина отвечает за всё. И за всех. И бережет взрослого папу, как берегла его жена - домохозяйка с больным сердцем. Папа разок моет посуду, да соглашается приносить овощи с рынка. Пару раз после работы разговаривает по душам. Замечает неладное, только когда Зина, фактически, находится на грани срыва. Какие радости и горести пополам?
Книжка и правда хорошая. Живые девочки, жизненные диалоги, чудесная подруга Зины - Фатьма... Единственный, кстати, по-взрослому осознанный человек в книге. А вот сами взрослые в книжке как на подбор - инфантильные или зацикленные на производстве. Стереотипные учителя оттеняют школьниц, которые пытаются разобраться в своей пионерской жизни.
Почитайте на досуге. Не все книжки про пионеров стоит сбрасывать с парохода современности...
А может быть, вы уже читали эту книгу? Делитесь размышлениями подписывайтесь и оставайтесь со мной - Умной Эльзой, которая ищет для вас приметы прошлого в забытых вещах с Чердака истории...
#cccp #детская литература #любовь воронкова #советское детство #что почитать