— Не-е-ет!
Повезло, что крик захлебнулся. Вику кашлем не разбудишь. Крепок сон сожительницы, гораздо крепче моих нервов. Но, на всякий случай, я зажал рот руками.
Согласен, не самое утонченное определение для девушки, разделившей со мной быт. Но более подходящего я не искал. Был уверен, что прочие стереотипные ярлыки будут ничуть не лучше. К тому же, далее порога квартиры наш союз не распространялся. Мы так и не сумели решить, чем же он на самом деле является: удачным стечением обстоятельств или же чем-то большим.
Мы не устраивали совместные походы в кино и не заводили общих друзей. Не посещали чужие праздники и не принимали гостей на своих. Порой, создавалось впечатление, что кроме аренды нас более вообще ничего не связывает.
Лишь только минует ночь, мы разъедемся на работы без лишнего сюсюканья и обещаний. Никаких навязчивых звонков по телефону, недомолвок, огорчений и прочей шелухи, наслаивающейся на отношения, словно пыль на лакированную поверхность старого серванта. Никто никому ничего не должен. Но так ли это, на самом деле?
Лунный свет едва пробивался сквозь плотные шторы. Равномерно отсчитывал время механизм настенных часов. В такт щелканью секундной стрелки восстанавливалось и мое дыхание. Замедлялся взбесившийся сердечный ритм. Лишь в висках слегка покалывало, как бывало обычно.
Темнота скрывала циферблат, но я не стал тянуться к тумбочке за телефоном. Экран мобильника покажет лишь то, что я видел уже множество раз — без пятнадцати минут час. Ни раньше и ни позже.
Сегодня я не запомнил причину своего пробуждения. С трудом вырвался из липких объятий кошмара и подавил крик. Но так бывало далеко не всегда. Иногда в памяти оставались фрагменты событий, ведущих к столь бурной реакции. И в каждом из них присутствовала фигура в чёрном балахоне с капюшоном.
Я не взялся бы судить о ее росте. Вокруг не было ничего, с чем удалось бы провести сравнение. К тому же, отличительной чертой фигуры оставался голос, а не ее размеры. Он ощущался, как непрерывная, вселяющая бесконтрольный ужас вибрация. Стоило фигуре произнести несколько слов, я срывался на крик и продолжал орать, даже проснувшись.
После очередного глубокого вдоха я все-таки выбрался из-под одеяла. Опустил ноги в мягкий ворс прикроватного коврика и застыл. Недоумение лишь обозначилось, но тут же угасло. Наверное, Вика купила его, возвращаясь с работы, а я не обратил внимания.
Прошлёпав босиком на кухню, я распахнул окно. Свежий воздух овеял лицо прохладой. За окном одинокий фонарь серебрил остатки разноцветной листвы. Пушистое покрывало стелилось по голой земле и кутало белой бахромой полуобнаженные кроны. За окном было красиво, но зима почему-то казалась такой же неуместной, как и прикроватный коврик.
Спустя несколько минут, кофеварка плеснула первую порцию на прозрачное донышко чайника. По квартире расплылись вкусные запахи, а из комнаты послышалось сонное ворчание Виктории. Аромат бразильских зёрен добрался и до неё.
Я разлил напиток по кружкам. Тут мы с соседкой были категорически едины — никаких крошечных чашечек и оттопыренных мизинчиков. Хорошего кофе должно быть много! Тем более, что уснуть этой ночью уже не получится.
Вика пробормотала, что-то смутно похожее на благодарность, когда я принес ей кофе. Гибко изогнулась причудливым крендельком и потянулась к исходящей парами чашке.
Удобно — это именно то слово, — в очередной раз согласился я с собственными мыслями.
Вернувшись на кухню, я закурил сигарету и посмотрел в окно. Свет фонаря яркими искрами играл среди парящих в воздухе снежинок. Словно звезды осыпались под прикрытием снегопада к подножию высотки. Ведущая прочь от здания асфальтированная дорожка тонула в сугробах. Где-то там, в тридцати, а может и в пятидесяти метрах от подъезда, кто-то белой краской вывел ещё задолго до того, как пожелтела листва: счастье есть! Я сам ходил мимо этой надписи ни раз, возвращаясь ночами с работы. Читал и улыбался — счастье действительно было.
Теперь это счастье тоже где-то есть, но уже не моё. Временами оно так близко. Надо лишь покинуть вагон в нужный момент. Перейти на противоположную сторону платформы. И я смогу разглядеть ее среди полусонной толпы, набившейся в состав словно шпроты в вереницу консервных банок.
Но я больше не знаю, когда наступает тот самый момент. Не уверен даже наступает ли он вообще. Где-то там, по противоположной стороне темного тоннеля мчится моё потерянное счастье, скрытое уставшими от серой обыденности масками чужих лиц. Оно летит навстречу, но, к сожалению, на встречу не со мной.
Я вдруг осознал, что не помнил, когда в последний раз выходил из дома. Но стоило сосредоточиться на этом вопросе, как в голове, словно муравьи на разрушенном муравейнике, начинали копошиться картины из моей обыденной жизни. Вот я иду на работу. А вот возвращаюсь домой вечером. Утром выходного дня выношу мусор и бегу в булочную за свежими круассанами к завтраку. Или выгуливаю нашего пса, питбультерьера рыжей масти… Стоп! У меня никогда не было собаки. Что, черт возьми, происходит?!
Такое ощущение, что кто-то посторонний подсовывал в мой разум фрагменты, о которых у меня не было ни воспоминаний, ни собственного мнения. Потому что они никогда не являлись частью моей жизни. Возможно, мечтой, как та же собака, может быть одной из целей, к которым я стремился. Но, это не мешало им оставаться чужими. Как помещение, в котором я, то и дело, просыпаюсь от кошмаров. И девушка, которая сейчас пьет кофе в комнате на кровати. Я не чувствовал себя дома в этой квартире, так похожей на мою собственную, потому что она никогда не была моим домом. Но тогда, где же я, черт возьми?
Снегопад за окном усилился. Однако я постарался сосредоточиться и думать лишь, что зима не вечна. С приходом весны сугробы обязательно растают, и надпись на асфальте вновь станет видна. Кто бы ни влиял на мое сознание, я не собирался облегчать его задачу.
Мысли роились вокруг чего-то важного, но мне не удавалось нащупать суть. Минуту назад я беспокоился о погоде и переживал, что смена сезонов бессильна в борьбе с ледниками сердечной обиды. А теперь вновь пытаюсь разобраться с преследующими меня кошмарами. Мое сознание лихорадило так, словно я болен. И, по-видимому, заболел не так уж давно.
Даже какой-то этап моей сознательной жизни обошелся без кошмарного участия потусторонней чуши. Но, о конкретной дате речи не шло. Я не знал, какой именно из факторов является первоисточником проблемы, а какие — всего лишь следствием.
Я был уверен лишь в одном: страх поселился во мне. Да, поначалу он был жуткой, мерзкой, но не особо пугающей тенью. Но время шло, и тень обрела плотность, а ее голос — вибрацию. Частота кошмаров возросла, и ужас стал неотъемлемой частью моей жизни.
Следующая глава:
Не время для смерти (2. Выход есть всегда)