В Санкт-Петербурге, на Смоленском кладбище, лежала плита с надписью: «принц мароккский». Фамилия этого «принца» стала настолько узнаваемой, что вошла в русскую классику. В оде Державина «Вельможа» есть такие строчки:
Когда не сверг в боях, в судах,
В советах царских супостатов, –
Всяк думает, что я Чупятов
В марокских лентах и крестах.
Смысл ясен: если я орден получу не по заслугам, то я буду выглядеть так же нелепо, как Чупятов со своими орденами. Однако кто этот пресловутый Чупятов? И что его связало с Марокканскими султанами?
Расскажем по порядку обо всем. Наш герой… родился крепостным.
Мужик
В 1728 или 1729 году в семье крестьянина Анисима Савельева сына Чупятова родился сын Василий.
Чупятовы жили в деревне Алексино Зубцовского уезда и принадлежали помещику Глебу Немцову. Земля была нехлебородная, и много мужиков кормились ремеслом и торговлей… при ловкости, упорстве и удаче это давало шанс разбогатеть. Статус «крестьянина» – обманчив, Чупятовы уже вели крупнооптовую торговлю в Риге и Санкт-Петербурге…
Подобно крепостному, дворянин в те времена был подневольным человеком, и лишь тяжкая болезнь могла освободить его от царской службы. Служба на много лет забросила в Сибирь помещика Немцова, а «капиталистый» мужик Анисим – отец нашего героя – остался на хозяйстве, управлять господскими именьями.
Вернувшись из Сибири, Глеб Немцов внезапно обнаружил, что весь клан Чупятовых – шестеро братьев и их многочисленные дети – уже записан в Ржевское купечество.
– Караул! Грабят!!! – закричал помещик.
И отправил жалобу в Сенат. Чупятовы же предъявили, как сказали бы сегодня, встречный иск: они считали, что Немцов остался им еще и должен. Чупятовы-купцы были настолько выгодны казне (в плане налогов), что за них заступились, и дворянин остался с носом. Вместе со всем своим кланом свободу получил шестнадцатилетний юноша.
Негоциант
Принято говорить, что семьи у купцов «патриархальны». На практике случалось, что и безбородый молодой торговец превращался в лидера своего клана (если делал дело очень хорошо). Так было с легендарным Василием Варгиным и, очевидно, с Василием Чупятовым.
В возрасте 20 или 21 года он был избран бургомистром Ржева.
Дело в том, что должность бургомистра мог занимать лишь православный, а все остальные Чупятовы оставались старообрядцами. Ни для кого не было секретом, что Василий сделался «никонианином» только для вида – чтобы занять важную должность и, находясь на ней, защищать единоверцев. Синод узнал об этом быстро и направил жалобу в сенат. Началась шестилетняя волокита.
Шесть лет Василий Анисимович занимал хлопотную должность и много сделал для единоверцев. Да и позднее он сохранял огромное влияние на все городские дела.
Укрепить материальное положение помогла женитьба на какой-то богатой купчихе из Твери. К середине 1750-х дела Василия Анисимовича приобрели грандиозный размах: купец торговал с Англией, Голландией и северогерманскими городами. Еще лучше дела пошли во время Семилетней войны. Наш герой поставлял провиант в Кенигсберг и Ригу (для российской армии) и пеньку – в Лондон (для английского флота).
Да-да, Англия с Россией сражались на разных сторонах, однако друг против друга – не воевали. Парадоксальная картина: английский флот, оснащенный такелажем из русской (то есть чупятовской) пеньки, громил на море российских союзников.
Вдруг, в 1761 году… в Петербурге вспыхнул пожар и истребил все товары Чупятова, поставив крест на ловком коммерсанте.
Жених
Банкротство этого купца было невыгодно для государства. Чупятова попытались удержать на плаву с помощью 75 тысяч рублей из казны, но этого не хватило (!), и наш герой не выпутывался из долгов. Выход из этого тупика был лишь один – жениться на больших деньгах. Василий Анисимович как раз овдовел и решил пустить в ход все связи...
Избранницей купца стала девица Володимерова. Чупятов воспылал к ней нежной страстью заочно, никогда ее не видя. Она была племянницей Прокопия Демидова – владельца уральских заводов и одного из богатейших людей России.
Василий Чупятов продавал на Запад не только пеньку, но и Демидовское железо, так что Прокопий Акинфиевич и сам был не прочь породниться с ржевским компаньоном. И в 1764 году, с помощью могущественного Демидова, Чупятов посватался к двадцатипятелетней девице. Но появилась небольшая проблема.
Девица была против. А и ее брат Володимеров – резко против.
Чупятовы просто так не сдаются. Жених решил сыграть ва-банк и, пользуясь огромными связями, купил знатных сторонников. Всесильные братья Орловы, Чернышевы и другие «екатерининские орлы» стали давить на несговорчивых Володимеровых. Дело дошло и до Екатерины II.
Там, где не помогли интриги и коммерция, могла помочь… литература. Чупятов, несмотря на мужицкие корни, был человеком просвещенным и не чуждым изящной словесности. Он писал девушке весьма красноречивые письма. Письма купец распространял по Петербургу, так что они стали широко известными. Эти послания читали даже при дворе. Высшее общество «болело» за неудачливого ухажера.
Между тем дела запутывались, и Чупятов продолжал занимать деньги.
А Володимеровы оказались непреклонны. С женитьбой ничего не получилось, и казалось, Чупятову уже не избежать долговой ямы.
Однако неудачливый жених – сошел с ума.
Принц
Он объявил себя женихом марокканской принцессы и повесил на грудь диковинные ленты с небывалыми крестами. То были ордена из Марокко. Их присылала из африканской страны влюбленная в Чупятова принцесса.
Помешательство было довольно странным. Если с купцом не заговаривали ни о Марокко, ни и о принцессе, Чупятов вел себя как человек здоровый, рассудительный. Все это продолжалось, пока Василию Анисимовичу не показывали курицу, украшенную орденскими лентами. В этот момент что-то переключалось в голове у Чупятова, и он начинал нести дичь. Курица-де – воплощенный дух, присланный от марокканской принцессы.
Светское общество смеялось над купцом, и именно поэтому чудак был вхож в лучшие дома Петербурга. Эпоха шутов Анны Иоанновны прошла, но еще помнилась, и наш герой стал самым известным городским сумасшедшим XVIII века. Богатые повесы посылали ему по почте новые «ленты» и «ордена из Марокко». Чупятов надевал их и при всем параде выходил на улицу.
Однажды в таком виде его встретила императрица. Глядя на неведомые ленты и кресты, Екатерина поинтересовалась, что это такое и, услышав «он сумасшедший», спросила:
– Почему он у вас на свободе? Для подобных людей место в заведении.
Чиновники (как это ни странно) были добрее императрицы и, к счастью для Чупятова, ее указание тихо просаботировали.
Прошло уже два с половиной века, и теперь трудно сказать, притворялся безумцем «жених марокканской принцессы» или не претворялся? Очень может быть, «принц» в орденах перехитрил и петербургский свет, и кредиторов.
«Безумие» спасло Чупятова от долговой тюрьмы. По-видимому, значительную часть занятых денег купцу удалось утаить. Во всяком случае, он жил до конца своих дней в Петербурге и не бедствовал.
Однако смерть – не кредитор, ее не одурачишь, и в конце XVIII века на Смоленском кладбище появилась новая плита:
«Под камнем сим покоится ржевский купец Василий Анисимович Чупятов, под названием принц мароккский, в сем лестном звании странствовал 27 лет и на 64 году жизни своей скончался 1792 г. сентября 16-го дня».
А впрочем, что я говорю? Выдумка с «марокканским принцем» в каком-то смысле принесла Чупятову бессмертие. Кто бы о нем теперь помнил, останься он добропорядочным поставщиком железа и пеньки?
Каталог всех моих статей по разным рубрикам – в оглавлении журнала «Нетривиальная история».
Читайте также:
#история #история россии #18 век #интересные истории #литература