Страниц: 400
Цикл: «Хромая судьба», №1
Оценка: 9/10
Первое издание: 1986
Отношения с творчеством братьев Стругацких у меня всегда были неоднозначными. Некоторые произведения надолго запали в душу, а некоторые вызвали отторжение — как те же «Хищные вещи века» и «Улитка на склоне». Мне сложно порой их воспринимать и понимать подтекст из-за вязкой и странной атмосферы в произведениях. Однако это не значит, что нужно сдаться, свесив лапки, и прекратить их читать.
Этот роман я выделила как часть цикла из-за того, что он непосредственно связан с «Гадкими лебедями» и частично — с «Градом обречённым». Причём с «Гадкими лебедями» связан он настолько прочно, что эта повесть целиком — часть романа.
Роман выглядит как матрёшка. Аркадий и Борис пишут о Феликсе Сорокином, пишущем о Викторе Баневе, пишущем о шпионах и войне.
Здесь мы видим две параллельные сюжетные линии. Основная — Феликс Сорокин. Он беспокоится о своей дочери, пишет посредственные книги и никому не нужные рецензии, а также — свою секретную Синюю Папку. История из этой папки разворачивается вокруг Виктора Банева, тоже писателя. Он живёт в туманном европейском городке, пьянствует и бесчинствует, как и Феликс беспокоится за свою дочь, которую видит впервые за двенадцать лет.
Такое построение книги вечно сбивало меня с толку. Я путалась между Сорокиным и Баневым, между двух их мирами — реалистичным и адекватным и странным, смурным и влажным.
Разбирать эту матрёшку я начну изнутри — с истории из Синей Папки и Виктора Банева.
В этом мире всё какое-то немного странное — вроде бы привычное и понятное, а вроде бы и чужое. Люди живут в гостиницах, люди общаются и пьют, люди заводят детей и гуляют по городу. Но с первых страниц не покидает ощущение, что мир этот подобен миру из того ночного кошмара, порождённого мигренью. В городке, куда приехал Банев, годами не прекращаются дожди. Всё сырое, влажное, в тумане.
«Город смотрел на них пустыми окнами, он был удивителен, этот город — покрытый плесенью, скользкий, трухлявый, весь в каких-то злокачественных пятнах, словно изъеденный экземой, словно он пробыл много лет на дне моря, и вот, наконец, его вытащили на поверхность на посмешище солнцу, и солнце, насмеявшись вдоволь, принялось его разрушать».
Виктор Банев — посредственный писатель, известный одним как автор детских сказок, а другим — как создатель проходных романов о войне. Он приезжает в городок повидать жену и дочь, давно им покинутых. Город встречает его неприветливо: не по годам взрослая и отстранённая дочь, пасмурная погода, близость лепрозория. В довершение всего ночью его оглушили, когда он пытался помочь одному из больных лепрозория.
Самая интересная и важная часть истории Банева — «мокрецы». Они же больные из лепрозория, они же «очкарики». Непонятные люди, которые больные неким заболеванием. Они спокойно разгуливают по городу, не пользуются уважением среди обычных людей, но крайне популярны среди детей.
Этот абзац будет со спойлерами. Поэтому, если собираетесь прочесть книгу (что «Хромую судьбу», что «Гадких лебедей»), рекомендую перейти сразу к следующему.
Я поняла смысл этой истории так, что мокрецы — это люди с генетическим заболеванием, но которым можно заразиться, если сам того захочешь. И мокрецы эти — архитекторы нового мира, смирившиеся с текущей незавидной участью во благо будущего. Дети же, так их любящие — строители этого нового мира. У них свежий, незашоренный взгляд. В них не вбиты гнилые установки от «бьёт — значит, любит» до «подчиняйся взрослым и власть имущим». «...Потому что волчица говорит своим волчатам: «Кусайте, как я», и этого достаточно, и зайчиха учит зайчат: «Удирайте, как я», и этого тоже достаточно, но человек-то учит детеныша: «Думай, как я», а это уже – преступление…»
Как я понимаю, таким образом братья Стругацкие передают идею, что новый лучший мир мы сможем создать только тогда, когда новое поколение сможет полностью отринуть токсичные и вредные установки, приземляющие их на уровень потребительства и враждебности.
Финал у этой истории — что-то. Последние страницы я читала, задержав дыхание.
А теперь давайте перейдём к Феликсу Сорокину. Он, в принципе, очень похож на своего литературного героя. Большую часть времени он мается, ходит неприкаянный. Постоянно отвлекают его звонками, вечно кто-то дёргает. Пьёт он активно в книжных клубах со своими коллегами. Всё ждёт свою дочь Катьку, а больше кроме неё у него и нет никого.
Главная изюминка этой части заключается в «Изпитале» — «измерителе писательского таланта». Это чудо-машина, которая анализирует текст и выдаёт показатель НКЧТ — наивероятнейшее количество читателей текста. И поднимается сразу очень важный вопрос: насколько количество читателей текста связано с ценностью произведения. Может ли вообще НКЧТ показать, насколько хорошо то или иное произведение? Изпитал показал семизначное число, проанализировав отрывок из газеты, и миллиард — у Пушкина. То есть нет никакой корреляции между популярностью книги и её ценностью.
Это приводит нас к тому, что произведение, столь тщательно оберегаемое в Синей Папке — как кот Шрёдингера с точки зрения Изпитала. Пока Сорокин не показывает никому свой шедевр (а выше мы в этом убедились), показатель НКЧТ близится к нулю. Но если Сорокин сможет пересилить себя, побороть цензуру и нещадную редактуру, опубликует роман?
А теперь давайте соединим вместе обе линии романа. Они сами по себе хороши как отдельные произведения. Но вместе — это нечто. Меня поразило, что внутри одного полноценного романа скрыта не менее же полноценная повесть, которая даже была издана отдельно. Я не хочу вдаваться в подробности, теории, согласно которым Стругацкие (особенно Борис) отдали частичку своих личностей героям. Попросту потому, что я не владею достаточной информацией в этом направлении. Однако и того, что знаю я, без деталей создания, достаточно, чтобы восхититься.
Также хочу вскользь упомянуть язык, которым написаны обе части, особенно — Феликса Сорокина. Если коротко — это прекрасно. Аббревиатуры вроде НКЧТ отдают духом советских времён, забавные прозвища вроде «Ойло ты моё Союзное» делают атмосферу более близкой и дружеской. Названия, которые использованы для «архитекторов нового мира» тоже своеобразны: они запоминаются и ассоциируются с чем-то странным и неприятным, особенно слово «мокрецы».
В общем, я наслаждалась по полной. За исключением моментов, когда я забывала, о Сорокине эта глава или о Баневе. Построение книги в виде матрёшки мало того, что выглядит свежо, так ещё какая история скрыта внутри!
«Все, что ты придумываешь, либо было придумано до тебя, либо происходит на самом деле».