Они медленно вплыли в окно и он опустил ее на пол, не выпуская из своих рук. Его глаза так пронзительно смотрели на нее, почти касаясь души, и на Любаню словно опустился плотный туман, не позволяя ей дышать и думать. Сет нагнулся к ней и прикоснулся губами к ее щеке, лаская долгими поцелуями лицо. Пожар, против ощущений, которые испытала Любаня - был ничто, его повязка упала на пол и она закрыла глаза.
- Я не хочу умирать... Это нужно остановить...
- Нах табэ, суин ка мэ...
Его расслабленное тело резко выделялось на белоснежных льняных простынях и Люба залюбовалась ним, таким совершенным, с безупречной матовой кожей.
- Ты смотришь на меня, - сказал он не открывая глаз.
- Неужели у тебя нет ни капли сострадания?
Он открыл свои безразличные глаза, в которых не отражались чувства и ответил:
- Мне все равно. Вы - муравьи. Я - ваш Бог.
Любаня поняла, что ей не стоит ожидать от него милосердия и он не задумываясь убьет ее, как только добьется желаемого. Ребенка.
Сет встал, не сгибаясь, просто вертикально поднялся на кровати и исчез в воздухе, осыпав кровать горячим песком.
Но Любаня не собиралась сдаваться, если ей суждено умереть, то какая разница когда? Она пристально осмотрела комнату и ее взгляд привлекла длинная деревянная багета, на которой висела штора, и душа озарилась слабой надеждой. Еще в школе она занималась прыжками с шестом и это у нее довольно не плохо получалось. Аккуратно забравшись на край, она оторвала ее от стены и осталась довольна ее тяжестью и крепостью дерева.
Ни минуты не сомневаясь, она разогналась и вылетела в большой проем окна, воткнув свой импровизированный шест между скользкими телами крокодилов. Он крепко уперся в дно неглубокого водоема и Люба легко перелетела на другую сторону, мягко приземлившись на горячий песок босыми ногами. Она оглянулась на храм и быстро пошла к солнечному диску, убегавшему за горизонт.
Небо серело, а конца этим сухим мертвым пескам не было. Они простирались все дальше и дальше, заманивая Любаню в свои смертельные объятия. Она устала и хотела пить, проклиная себя за поспешное решение, ноги ее кровоточили, исцарапанные острыми камнями, а глаза чесались от песка, летящего с порывами ветра. Когда к ней подъехали двое мужчин на лошадях, ее уже почти занесло песком, как саваном, окутав ее тело.
Очнулась Люба в небольшом шатре, завернутая в теплое одеяло, и сразу почувствовала холод ночной пустыни. На улице горел костер, слышались мужские голоса и ржание лошадей.
- Кочевники, - прошептала Люба и обрадовалась своему спасению, на которое она уже и не надеялась.
Девушка поглубже завернулась в одеяло и снова заснула, решив, что "Утро вечера - мудренее".
Утро наступило, но было каким-то странно-тихим, лишь шелестел полог шатра и пронзительно-знакомый крик ястреба нарушал эту тишину. Люба встала, поправила измятое платье, и выйдя из шатра несколько секунд щурилась, ослепленная солнцем. Но когда зрение вернулось к ней, она закричала, в ужасе глядя на кровавое буйство перед шатром. Трупы кочевников и их лошадей беспорядочно валялись вокруг и их кровь впиталась в песок, окрашивая его в бурый цвет. Ее резкий запах, подогретый солнцем, удушливой волной стоял в воздухе и Любаню вырвало на аккуратно сложенные одеяла, видимо кочевники успели собрать их после ночи.
- Йа, та мэ тхарка?(Они прикасались к тебе?) - голос Сета вызвал у нее новый спазм и Люба опустилась на колени, охваченная страхом.
Она услышала, как предательски нежно шуршит песок под его шагом и через секунду увидела его смуглые лодыжки, охваченные золотыми браслетами.
- Никто ко мне не прикасался, - прошептала она. - Они просто помогли мне...
Сет рывком поднял ее на ноги и девушка содрогнулась от ярости, горевшей у него в глазах.
- Запомни, - проревел он. - Когда ты будешь убегать, все кто окажется рядом с тобой - будут умирать в жестоких мучениях!
Сет отбросил ее в сторону и только сейчас она заметила одного из мужчин, живого и тихо скулящего под его ногами. Бог схватил его за шею и одним рывком оторвал ему голову. Перед тем, как потерять сознание, Люба заметила тугую струю крови, бьющую из дергающегося тела.
Жрецы с ненавистью смотрели на Любаню, которая посмела пойти против воли Сета. Ее снова заперли в комнате и оставили в одиночестве, швырнув на кровать чистую одежду. Через полчаса в помещение внесли ванну и наполнили ее горячей водой.
- Помойся, - зло сказал вошедший Бебон. - Возле Бога ты должна быть чистой!
Когда за ним закрылась дверь и загремел засов, Любаня сняла с себя лохмотья, в которые превратилось белоснежное платье, и окунулась в воду.