Обычно нам запоминается то, что любит близкий человек, а я очень ясно помню то, что он терпеть не мог. Может, потому, что ярче всего нас характеризуют наши антипатии. А может, потому, что в его случае это была песня...
Он требовал выключить ее всегда, причем узнавал ее с первых звуков и даже, кажется, за пару секунд до них. Как будто предчувствовал, что воздух уже раскалился, сложился в единственно возможные завитки и спирали. Момент - и звенящая тишина разразится вздрагивающим гитарным аккордом, который затем рассыплется на искорки одиноких нот. Вот оно, плывет: «Льет ли теплый доождь, падает ли снеег»...
«Алена, выключи шарманку», - мгновенно реагировал он, и все мои возражения из серии «музыка красивая и слова хорошие», пресекал одной фразой: «Это страшная песня».
Я думала, он шутит - он постоянно шутил. Нельзя же всерьез воспринимать такие слова. И я вновь и вновь включала ее - ну, она же из его молодости, из 60х, брюки клеш, волосы до плеч, голубые мнущиеся пластинки, гитара за спиной, воздух свободы и светлого будущего. Все ведь наши папы родом из того времени (такое ощущение, что даже те, которые стали папами гораздо позже). Я терпеливо ждала, когда же он сдастся во власть ностальгии и предастся воспоминаниям.
И как-то раз он предался. Во-первых, оказалось, что на гитаре он никогда не играл. В детстве учился играть на трубе, но бросил. Почему? Ну а ты почему бросила кружок по макраме? Вот примерно по тем же причинам.
Во-вторых, песню выключить все же придется. А потому что его под нее били. Брат Игорь, тогда еще кудрявый и живой, обаял некую Софию Лорен местного, лодейнопольского розлива, чем вызвал жестокую ревность в ее прежнем поклоннике. Казалось бы, 15 лет, откуда взяться таким страстям? А между тем, только в таком возрасте чувства и могут называться высоким и, прямо скажем, устаревшим словом «страсть». То, что происходит между людьми в более зрелые годы, можно определять как угодно - червовый интерес, расчет, близость, дружба, занудство, мозгоклюйство и так далее. Но не страсть, поверьте.
И вот страстный поклонник решил отмстить. Но брат Игорь был уважаем в среде молодежи, трогать его было нельзя и страшно. А папа, на тот момент Толян с Урицкого, был младше на два года и слабее с точки зрения влиятельности на местном рынке авторитетов. В общем, был он шкет обыкновенный. А значит, за аморального брата ответить должен был именно он.
Знаете ли вы, как больно, когда ты лежишь на льду катка, и тебя бьют полозьями от коньков? А мой папа знал. И знал каждое слово в песне, где в каждой строчке только точки после буквы эл... ой, прости, пап.
Его в итоге вроде спасли. Брат встал за брата, потом еще один брат подтянулся, драка была знатная, все дела, старожилы помнят ее до сих пор, как в былине или древнерусской летописи. Но с тех пор Толян с Урицкого стойко, крепко-накрепко возненавидел «Восточную песню». И она всегда замолкала рядом с ним, едва только начавшись.
Но почему-то мне до сих пор кажется, что он ее любил больше всего. Не девочку ту, конечно! Песню...