Представьте себе, что ваша дочь, как говорится, номер выкинула. Она всегда была послушной и скромной, сдержанной. Никакого беспокойства – у родителей.
Брюнетка от рождения. И замуж такой вышла, и сына такой родила. То есть брюнеткой. Мальчик в школу пошел. А его мама номер выкинула. Взяла и перекрасилась. Стала блондинкой.
Но этого мало: ее новая прическа возмутительна. О ней рассказывать противно. А еще надела очень короткую юбку – не по возрасту.
И какие-то странные ногти. Не поймешь, что на них изображено. Причем каждый ноготь как бы свою картинку имеет. Не ногти, а картинная галерея.
Вычурная клоунская кричащая обувь – в довесок.
Даме позвонила подруга. И рассказала, что видела ее дочь: «Смотрю, идет по улице какое-то чудо. Я не узнала. А рядом с этим чудом – твой внук. Пригляделась – и чуть в обморок не брякнулась. Ты сходи посмотреть».
Дама встревожилась. И они с мужем отправились. Получилось быстро: дочь еще переодеться не успела.
Мать критически посмотрела. Ничего не сказала. Нарочно промолчала. Когда не говоришь ни слова – это отрицательная оценка.
Ушла к внуку. Про учебу спрашивает.
Дочь не выдержала. Подошла и осторожно осведомилась: «Что молчишь, мама? Я решила измениться. Что скажешь»?
Мать тяжело вышла из комнаты внука. Направилась на кухню. Дочь за ней. Помолчала и сказала, что ей, дочери, пора на улицу выйти. Осталось сделать только две вещи: накрасить губы яркой красной помадой и надеть ключ на палец. И так ходить туда-сюда. Все мужчины города сбегутся». Прокричала: «Это панель, понимаешь? Панель»!
Дочь отшатнулась. А та – разошлась. Это называется войти в раж. Знаете, как некоторые люди серчают? Они начинают тихонечко. Будто сквозь зубы. Постепенно речь их делается громче и громче. И в конце пронзительный крик.
При этом прямо смотрят в глаза. Иногда жестикулируют. Краснеют от напряжения.
Кричала, что порядочные люди внутренне меняются. Приобретают новые ценные качества. Учатся чему-то новому. В профессии растут.
А внешностью привлекать к себе внимание может только одна категория «дамочек», название которых всем известно.
А еще – позор - в таком виде идти рядом с ребенком. Люди что подумают?
Дочь вышла и закрылась в ванной.
Идут с мужем по улице: «А ты почему молчал? Ты почему не сказал, что твоя дочь позорит и себя, и ребенка? Она и нас позорит. Слышал бы ты, что про нее моя подруга сказала».
Жена не унимается: «Ты все-таки истукан, бревно. И сердца у тебя нет».
Идут дальше. А муж вдруг заговорил. Видел в деревне кошку. Местную. Лежит себе в травке, а рядом котенок – молоко сосет.
И вдруг появилась собака. Породистая – явно. Видимо, с дачниками приехала. Морда как чемодан. Сама с теленка. Издали засекла, кто в траве лежит. И – бегом, увеличивая с каждым метром скорость – на кошку.
А кошка даже не кошка, а кощенка какая-то. В чем душа держится. Вскочила, спину выгнула, хвост распустила. Собака затормозила всеми четырьмя лапами. Чуть не свалилась от неожиданности. И ушла.
Вот так. Больше ничего не сказал.
Жена мучилась. Мутно на душе сделалось. Что-то мужу наврала, а сама – к дочери. К дому подошла. Видит, она на подоконнике сидит. Спиной к стеклу прижалась. Спинка худенькая, как у подростка. И шейка тоненькая. Беззащитная, несчастная.
А ведь у нее ни братьев, ни сестер – никого. Самые родные, - кто? Мама и папа. Всё. Больше никого. Некому поддержать. Некому утешить. И слезки со щек вытереть.
Понимаете, на наших детей есть кому кричать. Только пожалеть некому, кроме нас. А еще понять некому, кроме нас.
Поднялась. Позвонила. Через порог перешагивать не стала. Стояла и смотрела. Попросила простить – за грубость, за хамство.
А цвет волос – замечательный. И к личику чудесно подходит. Тонкость появилась, изящность и хрупкость. И ногти со вкусом «сделаны». Художественно. И юбка вовсе не короткая. И обувь не цирковая.