Нет, в этом городе только прямо, для идиотов закон таков.
Я собиратель улыбок, мама, я здесь вместилище хохотков, вечный любимец детей и женщин, весь разнаряженный как раджа.
Люди считают меня блаженным — и не пытайся им возражать.
Разве послушают? Да ни грамма. Слишком забавно лопочет шут. Просто прошу посмеяться, мама, так получается, что смешу.
То, опрокинув стаканчик граппы, строю гримасы, пою в метро.
То я, представив, что это шляпа, смело ношу на башке ведро.
Иронизирую, но без жести, чтоб не обидеть кого словцом.
Мама, ты знаешь, я встретил Джесси.
Мама, поверишь, я стал ловцом.
Странно звучит, но — чужого смеха. Придурь во взгляде, задор в крови. Новая скоро начнётся веха, выдали жизнь — не робей, живи, смейся, как в детстве, светло и сладко, словно умеешь себя прощать.
Я зашиваю их смех в подкладку, им набиваю карман плаща.
Нет, в этом городе только в небо можно смотреть, не боясь устать.
В лавке обычного ширпотреба, в старой кофейне, в тени куста я умудряюсь налить всем в уши шуток.
Смеются — чего бы нет.
Мама, я числюсь среди живущих весело, радостно. По весне
я собираюсь возглавить стаю круглых болванов, сплошных тупиц.
С облаком в форме крыла болтаю на языке перелётных птиц, зверем рычу, обнажая дёсны. В конкурсе клоунов взял гран-при.
Джесси больна. Говорят, серьёзно. Главное, мне говорят — внутри ключик найти, завести пружину. Кланяюсь липе, моржу, чижу.
Я по особым делам смешинок, сам их, к тому же, произвожу.
Бороду вон пришпандорил клеем и гоготал, что большой гусак. Переплетаю, храню, лелею, хохот поглубже сую в рюкзак.
Не претендую на чудотворца, не добываю в ночи луну.
Мама, когда моя Джесс смеётся, я наконец-то могу уснуть.
А за накрытым столом терраски мама супругу кричит в астрал: помнишь, а ты привозил мне сказки разных народов и разных стран.
Разных планет, — поправляет папа, — дай разобраться с десятком ног. Кстати, совсем неплохая шляпа в виде ведра. Продолжай, сынок.
Ориентиры у мира сбиты. Джесси привет.
Не сочти за труд.
Души ловцов с неземной орбиты мерно качаются на ветру.