- ...скажите, пожалуйста... – «Пишущий Шар» хмурится, - а кому принадлежат вот эти разработки?
- М-мои собственные, - чуть не давлюсь своими клавишами.
- О, да вы разносторонний молодой человек... похвально, похвально... А скажите пожалуйста, откуда у вас такие великолепные, прямо-таки каллиграфические шрифты?
Мир проваливается под ногами. Понимаю, что не могу сказать, что никакие это не шрифты, а буквы, вышедшие из-под пера мистера Пена...
- О да, моя гордость, эти каллиграфические литеры обошлись мне очень дорого.
- Не будете ли вы так любезны, продемонстрировать их нам?
- К сожалению, они лежат у меня дома... я, конечно, могу принести...
Тихие смешки, перешептывания.
- И далеко вы живете?
- На том конце Таймбурга.
Смешки становятся громче.
- Пожалуй, не стоит... мы вам верим... Отлично, молодой человек, вас ожидает большое будущее...
Смотрю на свою диссертацию, в которой не осталось ни слова про мистера Пена.
.
- ...вот... понимаете? – обречённо смотрю на Азуса, - мистер Пен... ну я готов присягнуть, что и правда был такой мистер Пен, если бы не он, моей работы бы вообще не получилось, я столько на него ссылался... И вот нате вам, как будто похитил его кто-то из нашей реальности, вот так вот был, и нету... А что мне оставалось делать, только присвоить себе все его достижения, как будто его и не было совсем... Нет, я понимаю, конечно, что это нечестно, только что мне оставалось?
- Верно, больше вам ничего не оставалось...
- Вы... вы мне не верите?
- Отчего же... – Азус поворачивает голову, как-то странно движется его страница, - охотно верю...
- Но согласитесь... все это... очень... странно...
- Я бы даже сказал, невероятно... Но я вам верю, верю, с вами случилось что-то немыслимое... И правда, куда же мог подеваться мистер Пен... надо разобраться...
Он говорит так, подходит ко мне, как-то нехорошо подходит, бочком, бочком, не нравится мне это – бочком, бочком, впрочем, он сам мне не нравится, так что все в порядке, - я понимаю, что ошибаюсь, уже слишком поздно – когда уже не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, когда он хватает меня, тащит, как тряпичную куклу, куда-то в никуда, где нет ни верха, ни низа, где путается право и лево, где, черт возьми, я чувствую это почти физически, - путается то, что было секунду назад и то, что будет секунду спустя. Очертания комнаты меняются – они не исчезают, не тускнеют, но с ними происходит что-то другое, что я понимаю – они за пределами моей досягаемости. На то, что я вижу, наслаиваются очертания других комнат, чуть отличных от моей, у меня не было часов на каминной полке, и вон той стены не было, и сад, раскинувшийся за французскими окнами, был совсем другим, у меня не было лабиринта в саду, и шахматных фигур тоже не было... Смотрю дальше – в те слои, где нет самого моего дома, вместо него возвышаются незнакомые постройки, а чуть дальше исчезают и они. Я хочу смотреть туда, туда, в бесконечность – понимаю, что переоценил свои силы, - мир буквально закручивается в ленту Мебиуса, находясь одновременно внутри и снаружи меня, мозг выворачивается наизнанку, становится непомерно огромным, занимающим всю вселенную, рвущимся за её пределы...
(продолжение следует)