- Нет, его ничто не заменит. Она просто ждет, чтобы снова выбросить что-то в мусор. - Начала хихикать девочка.
- Мама этого не хотела. Даю тебе слово, что новый сенатор будет в сто раз лучше.
Штерн прищурился, ослепленный лучами, пробившимися сквозь облака, висящие над бывшим аэродромом. Еще мгновение, и они были на месте. Трамвай затормозил прямо перед кладбищенскими воротами, возле которых стояли цветочницы и небритый крендель с перекинутым через шею ларьком. Яков энергичным движением распахнул дверцу вагона. Он схватил кассу за руку и помог ей спуститься по высоким ступенькам. За ними из заднего вагона высыпала стайка людей, несущих лопаты, грабли и лейки.
Штерн купил у цветочницы букет роз и четыре сальных зажима, а у небритого мужчины треснул шпагат кренделей.
Могила первой жены журналиста, Агнешки, располагалась на третьей гравийной аллее, справа от процессийной дороги. Катя, не дожидаясь отца, побежала туда. К тому времени, как он добрался до могилы, она уже успела собрать листья, лежащие на гранитной плите. Увядшую связку цветов и закопченные свечи она выбросила в деревянный ящик рядом с каменной стелой с склонившимся ангелом. Она делала это много раз, всегда задаваясь вопросом, не холодно ли Ангелу ночью. Теперь она схватила спрятанный за кустом можжевельника глиняный кувшин с зеленым налетом и двинулась за водой к роднику. На полпути она замерла, заметив рыжую белку, ведущую между могилами озорную парочку молодых. Когда она принесла воду, она неожиданно вернулась к разговору с трамваем.
- Значит, теперь я должен называть ее "мама"? - спросила она, вставляя в кувшин букет роз.