Среди воронья, слетевшегося к русскому трону при Анне Иоанновне, самой тёмной птицей был её фаворит Эрнст Бирон. Беда заключалась даже не в том, что он был немцем: при Петре I многие «тевтоны» верно служили России.
Теперь же у кормила власти оказался человек грубый, малообразованный, с неумеренным властолюбием и вздорным характером.
Он ненавидел всё русское, и на важные посты активно продвигал столь же алчных соплеменников-курдяндцев. Недаром историк В.О. Ключевской описывал «бироновщину» следующим образом: «Немцы посыпались в Россию, как сор из дырявого мешка».
После смерти в 1740 году Анны Иоанновны Бирон стал полновластным правителем России – регентом при малолетнем императоре Иоанне Антоновиче. Однако такой расклад не устроил многих, включая фельдмаршала Миниха, немца ещё петровского «призыва».
Заговор против себя Бирон проспал в прямом и переносном смысле – вооруженный караул поднял его прямо с теплой постели.
Суд приговорил низвергнутого фаворита к смертной казни «посредством четвертования». Однако после неких дворцовых интриг высшая мера была заменена ссылкой в уральский Пелым. Примечательно, что дом, построенный в остроге для ссыльного герцога, вскоре сгорел дотла, словно «нехорошая квартира» мессира Воланда.
Взошедшая на престол «дщерь Петрова» Елизавета изволила смягчить опалу. Её указом от 1742 года Бирон был препровожден в Ярославль, один из крупнейших городов тогдашней России.
В Ярославле одиозный временщик почти на два десятилетия стал подлинной головной болью для властей и охраны. И уж тем паче, простым горожанам он виделся чем-то вроде чёрта, нежданно накачавшегося на шею.
Для проживания Бирону был предоставлен каменный дом XVII в. купца Мякушкина. На тот момент он был одним из лучших гражданских строений города. После смерти владельца обширное подворье отошло в казну.
Воевода Бобрищев-Пушкин всерьёз рассчитывал использовать его для городских нужд. Теперь же, скрепя сердце, он вынужден был исполнить приказ императрицы.
До наших дней дом не дошел, в 1870-х гг. на его месте построено здание четырехклассного училища
Однако соседний спуск к Волге до сих пор называется «Мякушкинским» (заметим, отнюдь не «Бироновским»).
По свидетельствам, дом Мякушкина напоминал «палаты Дергаловых» XVII в. в уездном Романово-Борисоглебске (ныне г. Тутаев).
Из соседних построек сохранилось строение, где по преданию, располагалась «поварня» Бирона.
Роль «лоббиста» интересов Бирона в придворных кругах возложил на себя известный лейб-медик И. Лесток. После его визита в Ярославль герцог обрёл право содержать гончих собак и верховых лошадей. Ему разрешены были длительные конные прогулки и охота в пределах 20 верст от города. Дозволялось также заказывать у купцов дорогую одежду, мебель и ткани. Отныне он мог принимать гостей и вести переписку.
Ходили слухи, что через Лестока Бирон получил крупную сумму денег от своих тайных сторонников.
С местными дворянами Бирон не общался, поскольку те решительно отвергали его высокомерную спесь.
И уж совершенно не сложились у него отношения с начальником охраны капитан-поручиком Степаном Дурново. Верный присяге офицер без излишних сантиментов ставил поднадзорного на место.
Бирон разразился слёзной жалобой, в которой указывал: «А как команду принял офицер Дурной, то мы многие обиды и огорчения … от него терпели». В результате расследования Дурново был переведен в армейский полк … с повышением в звании из капитан-поручиков в ротмистры.
Новый начальник караула капитан-поручик Булгаков тоже не особенно церемонился с Бироном, держа его в рамках дозволенного. Так, герцогу не удалось замять скандальный случай с купцом Анисимовым. Последний посмел пожаловаться воеводе, что Бирон на пару со своим приятелем полковником Ливеном «по злобе травили его, Анисимова, своими собаками».
Взбешенный Ливен велел бить Анисимова батогами, после чего купец слёг и вскоре умер. Полковник же сразу вспомнил о приказе «ловить разбойников» в лесах Ярославского воеводства, и спешно ретировался из города.
Бирону, оказавшемуся в весьма щекотливой ситуации, пришлось раболепно оправдываться перед самой императрицей: «Оного человека я не знаю, он же ни мне, ни моим домашним никакой беды не сделал».
В очередной раз Бирон угодил в пренеприятную историю, когда его лакей до смерти забил повара. Опять же ему пришлось объясняться перед властями.
Новый скандал разразился в семье Бирона. В 1749 г. его дочь Гедвига-Елизавета, лишенная радостей светской жизни, решила бежать от деспотичного папаши. Активную помощь ей оказала жена воеводы Бобрищева-Пушкина. Она поджидала беглянку с экипажем, и затем сопровождала её до Троице-Сергиевой лавры. Там Гедвига-Елизавета приняла православие под именем Екатерины.
В то время в Троицу прибыла из Москвы на богомолье императрица Елизавета Петровна. Проведав про эту историю, она повелела бедняжке предстать пред её очами. Дочь Бирона была обласкана царской милостью, и получила место при дворе. Опальный герцог по привычке пытался жаловаться, но в конце концов простил своенравную дочь. И даже просил её похлопотать за него в Петербурге.
Но, пожалуй, самым крупным потрясением для Бирона стал сильнейший пожар, случившийся в городе в мае 1760 года. Его дом вместе со всем имуществом сгорел дотла. Всё могло обернуться хуже, если бы рядом не оказалась отважная супруга нового ярославского воеводы Шубина. В последний момент, растолкав нерасторопных мужиков, она сумела вытащить из пламени лишившуюся чувств герцогиню.
Скандальный погорелец немедленно потребовал построить для него новый дом на прежнем месте. Городскому бюджету такую стройку было не потянуть. Но Сенат приказал найти необходимые средства.
Прибывший в Ярославль архитектор Лопатин даже составил смету и начал переговоры с подрядчиками. Тогда искомую сумму решено было взыскать с городского купечества. Разумеется, в адрес Бирона «торговые гости» выражались крепко по-русски.
Горожанам же был зачитан указ об усилении мер «супротив пожаров», согласно коего запрещалось …топить в домах печи. И лишь после начавшегося в городе брожения жителям позволили обогреваться дважды в неделю – по субботам и понедельникам. От таких щедрот обыватели также кляли Бирона, на чем свет стоит, и весь род его до седьмого колена.
Бирону же для временного проживания был предоставлен каменный дом купца Викулина в трёх кварталах от прежнего жилья. Владелец находился с магистратом в судебной тяжбе и наотрез отказался выдать ключи от спорного строения. Проблема была решена силами караула, выбившего двери прикладами.
Новое жилье Бирону решительно не понравилось. И он привычно уселся строчить жалобы, как вдруг пришла долгожданная весть. Взошедший на престол Пётр III в марте 1762 года издал указ об освобождении Бирона, и повелел явиться в Петербург. Там ему были возвращены ордена и знаки отличия. Умер герцог в своем Митавском замке в 1772 году в возрасте 82 лет.
Ярославцы с нескрываемой радостью восприняли отъезд герцога, осеняя себя крестным знамением «во избавление от бесовской напасти». И постарались побыстрее стереть любую память о нем. Нет в Ярославле ни камня, ни улицы, ни дома, носящих имя «бироновских».
Впрочем, пребывание Бирона в Ярославле имело один положительный аспект. Находившийся при нём немецкий пастор давал уроки будущему основателю русского театра Фёдору Волкову.
И есть версии, что именно тогда Волков присмотрел подвал дома Викулина в качестве места, пригодного для театральных представлений. Вскоре им были поставлены первые в России общедоступные спектакли.
Дом Викулина до наших дней не дошел, но его сводчатый подклет сохранился.